Волк среди теней
Шрифт:
Шэнноу медленно поднялся на ноги и оглядел залу. Но все неподвижно лежали ничком на полу.
— Я Йон Шэнноу и никогда не был разбойником.
Повернувшись к ним спиной, он вышел на улицу. Мимо его уха просвистела пуля. Он обернулся и выстрелил. Из-за колоды с водой для лошадей выскочил человек, прижимая ладонь к плечу. В другой его руке был пистонный пистолет с медной рукояткой. Шэнноу еще раз выстрелил в него, и тот упал, даже не вскрикнув. Из окна напротив прогремел мушкет, и с головы Шэнноу слетела шляпа. Он выстрелил в окно, но ни в кого не попал. Вскочив в седло, он погнал мерина в галоп.
Несколько человек бросились
И к дороге в Иерусалим.
3
Кон Гриффин наклонялся в седле, глядя, как волы натужно взбираются вверх по крутому склону. Первый из семнадцати фургонов как раз достиг перевала, а остальные растянулись по черноте застывшей лавы, словно нитка огромных деревянных бус.
Гриффин устал; от кружащей в воздухе лавовой пыли щипало глаза. Он повернул коня и оглядел местность впереди. Насколько хватало глаз (а с такой высоты это было порядочное расстояние) черные лавовые пески простирались от одной зубчатой гряды до другой.
Они были в пути уже пять недель, соединившись к северу от Ривердейла с двенадцатью фургонами Джейкоба Маддена. И пока еще не видели ни единого всадника или каких-либо признаков близости разбойников. Тем не менее Гриффин был начеку. В его седельных сумках хранился десяток карт этих земель, начерченных людьми, которые утверждали, будто в юности объездили их вдоль и поперек. Карты лишь в редких случаях полностью совпадали, но в одном их творцы были единодушны: за поясом лавы рыскала шайка разбойников, худших из худших — любителей человечины.
Гриффин сделал все, что было в его возможностях, чтобы подготовить караван к самым тяжким испытаниям. Присоединяться к нему разрешалось только семьям, имевшим хотя бы одно ружье или пистолет. И теперь в караване было больше двадцати стволов, а этого вполне хватило бы, чтобы отбить нападение любой разбойничьей шайки, кроме разве что на редкость многочисленной.
Кон Гриффин был осмотрительным человеком и, как он сам часто повторял, чертовски хорошим проводником караванов. Этот был его третий за одиннадцать лет, и он оставался цел и невредим, пережив засуху, мор, стычки с разбойниками, свирепые бури и даже сель. Люди говорили, что Кон Гриффин — баловень удачи, и он не возражал им, хотя знал, что удача была следствием тщательной разработки планов и еще более тщательного их выполнения. Каждый из двадцатидвухфутовых фургонов вез запасное колесо и запасную ось, подвешенные позади задних колес, а кроме того, шестьдесят фунтов муки, три куля соли, восемьдесят фунтов вяленого мяса, тридцать фунтов сушеных фруктов и шесть бочонков с водой. Его собственные фургоны были нагружены товарами для мены и того, сего и этого. Молотки, гвозди, оси, ножи, полотна пил, кирки, одеяла и тканая одежда. Гриффину нравилось верить, что он ничего не оставляет на волю случая.
Те, кто отправлялся в путь под его началом, были крепкими, закаленными людьми, и Гриффин при всей своей внешней грубоватой суровости любил их. Они сосредоточивали в себе лучшее в человеке — силу воли, мужество, верность и упрямую готовность рискнуть всем, чем владели, ради мечты о лучшем завтрашнем дне.
Гриффин откинулся в седле, глядя, как тейбардский фургон начал долгий подъем по склону застывшей лавы. Эта женщина, Донна, часто занимала его мысли. Жесткая, как выдубленная кожа, мягкая, как шелк, она состояла из чудесных противоречий. Проводник караванов редко думал о сердечных делах, но, будь Донна Тейбард свободна, он отступил бы от своего правила. Мальчик, Эрик, бежал рядом с волами, подгоняя их прутом. Молчаливый мальчик, но он нравился Гриффину — смышленый, любознательный и все схватывает на лету. Но мужчина с ними…
Гриффин всегда умел судить о людях — качество, необходимое всякому вожаку, однако Йон Тейбард оставался для него загадкой… хотя одно сомнений не вызывало: к каравану он присоединился под вымышленным именем. Отношения между Тейбардом и Эриком казались натянутыми, мальчик всячески избегал его, хотя ели они вместе. Но, как бы то ни было, Тейбард умел обращаться с лошадьми и выполнял все, что Гриффин поручал ему, без возражений и жалоб.
Тейбардский фургон перевалил через гребень. Но следующий фургон остановился на склоне — старик Пикок, хотя и книжник, даже вожжи толком не умел держать. Гриффин рысью спустился к нему и перепрыгнул на козлы, предоставив своему коню шагать рядом.
— Неужто ты так ничему и не научишься, Этан? — буркнул он, отбирая вожжи и кнут у лысого Пикока.
Он щелкнул тридцатифутовым кнутом над первой парой волов, и могучие животные налегли на постромки. Фургон медленно пополз вверх.
— А ты, правда, не умеешь читать, Кон? — спросил Пикок.
— Зачем бы мне врать тебе, книжник?
— Да просто этот дурень Фелпс совсем меня допек. По-моему, он читает только те места, которые будто бы подтверждают его слова.
— Я видел у Тейбарда Библию, поговори с ним, — посоветовал Гриффин.
Фургон перевалил через гребень, он спрыгнул на подножку и свистнул. Гнедой жеребец подбежал к нему, и Гриффин сел в седло.
Потом на склоне остановился фургон Мэгги Эймс — заднее колесо уперлось в наплыв лавы. Гриффин спешился, высвободил колесо и был вознагражден ослепительной улыбкой. Он приподнял шляпу и отъехал. Мэгги была молодой вдовой, что делало ее очень опасной.
Весь долгий жаркий день фургоны громыхали по пыльным склонам. Волы устали, и Гриффин поехал вперед подыскать место для ночлега.
Никаких признаков воды он не нашел, и по его распоряжению фургоны остановились на плато высоко над равниной под защитой уходящего ввысь обрыва, Гриффин расседлал гнедого, растер его, налил воды в свою кожаную шляпу и дал коню напиться.
Вокруг люди выпрягали волов, очищали их ноздри от пыли, поили драгоценной водой. Здесь волы и лошади были не просто вьючным скотом, здесь они были сама жизнь.
Возница Гриффина, молчаливый старик Берк, уже разводил костер и разогревал в медном котелке вонючую похлебку. Гриффин сел напротив него со словами:
— Еще один долгий день позади.
— Завтра будет много хуже, — проворчал Берк.
— Знаю.
— Из волов больше ничего не выжмешь. Им требуется недельку попастись на сочной траве.
— Ты сегодня видел хоть одну травинку, Джим?
— Я же говорил только о том, что им требуется!
— Судя по карте, не позже, чем через три дня, мы доберемся до хороших пастбищ. — Гриффин снял шляпу и утер мокрый лоб.
— Это по чьей же карте? — спросил Берк с ехидной улыбкой.
— Кардигана. Она вроде бы самая надежная из них.