Волк в бабушкиной одежде
Шрифт:
– И опознали меня? Это не удивительно. С первого взгляда видно, что ваш мозг так же хрупок как буфет с посудой.
Она дает мне пощечину.
– Время физзарядки, дорогая? Вы странно ведете себя с добряком, который едва ли час назад вынуждал вас звать мадам вашу мамочку на родном немецком!
Появляется тип цвета беж. В руках он держит небольшую черную сумку для инструментов.
– Сейчас вы заговорите! – обещает Эльза.
– Но я только этого и хочу, моя хаврошечка.
– Вы нам все расскажете!
– Начиная с Адама, или пропустим первые миллионы лет?
– Через минуту вам станет не до шуток. Тип, оплащенный ранее, открывает
– Вернер вколет вам кое-что из своего запаса, – говорит она. – Ваши страдания будут столь невыносимы, что вы будете умолять прикончить вас!
– Интересно, – говорю я. – А он запатентовал изобретение, ваш Вернер?
Произнося это, мои нежные козлятки, я вовсе не чувствую себя героем. Для меня оплеухи, штучки с щипцами, ласки паяльной лампы не столь страшны, я их выношу, так как имею темперамент железного дровосека, но прививки, нет, я против, особенно когда выступаю в роли ковбоя, как говорит Толстый. Кстати, где же мои Лоурел и Харди? Почему не вернулись? Нарвались на неприятности? Ах! Как на духу, ребята, что-то барахлит коробка передач.
Вернер отпиливает верхушку предательской ампулы. Набирает затем ее содержимое в шприц. Эльза балдеет. У нее два способа наслаждения: мужчины с карточкой активного члена (клуба) и сильные эмоции. Приятно быть в состоянии предоставить ей оба способа.
Она отрывает рукав моей рубашки, чтобы оголить руку. Надо заметить одну вещь, которая говорит о менталитете этих добрых людей: они колют без предупреждения. Никакого ультиматума. Их метод не похож на классический: "говори, или...". Нет. Они начинают с действия. Следует признать – это эффективнее. Я крепко сжимаю зубы. Мой Сан-А, ты нашел, что искал. На память приходит песенка "Ах, не нужно было, не нужно ему было туда ходить!"
Шприц приближается к моей руке. Вернер готовится прицепить брошку. Он ищет вену. "Увидишь свои вены, жди в жизни перемены", – часто повторяет мне Фелиция. Воистину она права.
Сан-Антонио, супермен брачных ночей и банкетов, сейчас так же неуязвим, как микроб на фабрике по производству пенициллина. Он взывает к маме, Франции, своему делу, дамам, которым оказал честь своим доверием... Вы возразите, что поскольку он мыслит, следовательно, существует. Согласен: он существует! Только недолго. О, боль! Гроза! Бездна-дежность? Неужели я закончу свое существование таким ужасным концом? Неужели здесь закончится занимательная история сан-антонионесок (или сан-антуанесок, по вашему выбору, я не привередлив)?
Нет! Чудеса существуют не только в сказках. В тот момент, когда Вернер нашел мою любимую вену (бледно-голубую с сиреневым оттенком), некий тара – так называемый – рам раздается снаружи.
Похоже на взрыв и затем автоматную очередь.
Пилот взревывает и устремляется наружу. Гремит выстрел. Он быстро возвращается, держась за левое плечо. Кровь капает из рукава. Похоже на битву. Я выпрямляюсь, как могу, а могу я немного, но это позволяет мне тем не менее узреть посередине эспланады костер. Горит вертолет. Ах, какой красивый огонь! Там пронесся Атилла! Если только не Берюрье или Пино? Не правы те, кто согревается пылающим углем: вертолет настолько лучше!
Смена декораций в салоне. Актеры устремились к оружию и сунулись к амбразурам. В игру вступает порох, который так укорачивает жизнь человеческую. Снаружи раздается "бум", изнутри тоже "бум-бум"!
Это осада, мои хорошие! Вызывайте гинеколога! Думаю, речь не идет о моих виндзорских приятелях. Они ведь не были вооружены. Опять снаружи дернуло на букву "п". Я на слух определяю четыре выстрела. Витражи старого поместья разлетаются вдребезги.
Вернер что-то командует пилоту. Тот хватает из шкафа три рожка для автомата, сует их в карманы и выбегает, держа шприц под мышкой. Усекаю маневр. Наверняка имеется скрытый выход из крепости. Наш приятель хочет зайти осаждающим в тыл. Эльза тоже стреляет. Валькирия, достойная Вернера-Вагнера. Спокойствие у нее прямо олимпийское.
Бах-бах!
Бах-бах!
У меня одна забота: как бы избежать подарочка, что спутал бы мой каркас с тихой пристанью после утомительной дороги. Один такой как раз пролетел под носом! Второй в двух миллиметрах от виска, третий в сантиметре от сонной артерии, четвертый на расстоянии ноль, ноль, один от гипофиза и, наконец, пятая штучка (но не бетховенская) в метре ото лба. Какое ужасное время! Если бы я мог перейти на другую сторону улицы!
Однако тип, запеленавший меня, видимо, работал колбасником в Лионе и научился там перевязывать соотечественников. Снаружи спорадический всплеск эмоций, затем затишье, и вдруг Ватерлоо с Трафальгаром и Верденом. Усекаю, что это наш маленький друг пилот мстит за свой аппарат, павший на поле брани. Работает автоматом и гранатой. Армейский корпус в одном лице. Это длится не более трех минут, время, достаточное сварить яйцо, а затем полный стоп. Тип, у которого была раньше привилегия носить белый плащ поверх твидового костюма бежевого тона (не путать с джином без тоника) выходит, рыча что-то очень понятное по тону. Любимая Эльза швыряет хлопушку на стол и приближается ко мне.
– Попытка ваших сообщников провалилась, господин комиссар! – говорит она насмешливо.
Она хлещет меня по щекам с двух рук. Затем наклоняется и впивается в мои губы, кусая их.
– Черт побери, я пропишу вам лечение электрошоком, – говорю я ей, – ибо мне кажется у вас не все дома, моя дорогая. В вашей семье должно быть все садисты до четвертого колена!
И получаю право на новую серию оплеух. Она прерывается, так как появляется впечатляющий кортеж. По порядку: толстый и высокий лысый тип с острым черепом, Берюрье, Пино и несгоревший пилот сгоревшего вертолета.
Бывают же в жизни сюрпризы! Ну что тут скажешь, прекрасная маркиза? Таракан в супе!
– Привет, Толстый! – бросаю я лихо. – Вы что, со старой развалиной на рыбалку ходили?
– Поговори со мною, мама! – шумит в ответ Могучий, – об этой с... стране! Только выползли в лес с этим мертвым мешком дерьма, как навалилась банда ублюдков и взяла нас в плен!
Он бы рассказал мне подробности, да сеньор пилот, не любящий болтунов, отвешивает ему прикладом по хлеборезке. Толстый замолкает, чтобы выплюнуть пережеванное.
Сколько же бедняга принял в пасть в течение своей блистательной карьеры! Неудивительно, что наш красавчик не Ален Делон после всех этих оплеух, смазей и тычков!
Эльза и два ее приятеля устраивают совет, не переставая с трогательным единодушием держать нас на мушке. Их конференция не занимает много времени. Пять минут спустя мы оказываемся опять в подвале, посаженные на цепь, как злые собаки. Столько усилий, чтобы попасть туда же. Стоило ли стараться?
Пинюшет своим блеющим голоском точно выражает чувства всех: