Волк в ее голове. Часть III
Шрифт:
У меня внутри всё напрягается. Диана прикасается кончиками пальцев к плечу Леонидаса, но он рычит:
– Не лезь!
– Может, узнаете моё мнение? – спрашиваю я.
– С таким подходом к учёбе и поведению тебе следует учиться в более подходящем месте.
– Вам следует найти более подходящую по возрасту содержанку.
Леонидас напрягается. Диана с возмущением поворачивается ко мне.
– Чел!
– Да на фиг этот цирк! – я машу руками. – Сколько у вас разница? Двадцать лет? Тридцать? Ты будешь менять ему подгузники, когда лет через пять у него начнётся старческое недержание?
– Милый
– Че, «милый друг»? ЧЕ? Вы, блин, знаете, как она живёт? Вы знаете, че с ней вообще творится? Или дали денег и забыли, пока у вас не зачешется в одном месте? Давайте, давайте, везите меня в опеку, им будет интересно узнать, что учитель гимназии – сратый ПЕДОФИЛ!
– Бесишь.
Диана так произносит это, что мои челюсти захлопываются сами собой. Я складываю руки на груди и отворачиваюсь.
Леонидас резко, с визгом покрышек сворачивает к тротуару и останавливается. Он выскакивает из машины и силой, больно схватив за руку, выдёргивает меня наружу.
– Эй!
По инерции я пробегаю пару шагов и едва не поскальзываюсь на инистом асфальте.
– Свободен, – глухо, едва сдерживая себя, выпаливает Леонидас.
Диана наполовину вылезает с водительской стороны и испуганно смотрит на нас. Её чёрную чёлку треплет ветер – то закрывает, то открывает лицо. Насколько Диана беспомощна, слабовольна, послушна сейчас, и насколько легко она избивала отца Николая.
Это бесит.
– Прекрасно. Спасибки за поездку. Ах да, – я делаю шаг к Леонидасу и только сейчас замечаю, что он в темно-синих сланцах, – передавайте привет вашей жене и доче…
Меня дёргает в сторону, щека немеет от боли.
– Не смей!
– Жень! – вскрикивает Диана.
Леонидас с шумом выдыхает носом воздух и трёт отбитую руку.
Мне сейчас дали пощёчину? После секундного шока из меня вылетает смешинка, за ней – другая.
Кто даёт пощёчины в начале XXI века?
– Это тоже, потому что старше?
Леонидас отворачивается к машине, заталкивает протестующую Диану на пассажирское сиденье. В мою сторону летит пакет с жёлтыми розочками. Я чудом ловлю его, и по закону подлости удар приходится по больному пальцу.
– И ещё раз «Ах да»! – продолжаю я издевательским, вибрирующим голосом, пока Леонидас с грохотом, с лязгом захлопывает дверцу. – Не забывайте пользоваться презиками. Иначе вы…
«Субару» с воем устремляется прочь, и мне приходится кричать остаток фразы:
– Иначе вы совсем запутаетесь, кто из вас ребёнок, а кто взрослый!
Некоторое время я иду следом за машиной: на автомате, не думая и не понимая, где я, кто я и куда движусь. В голове крутятся фрагменты разговора, и одна за другой возникают новые фразы – порезче, похлеще.
«Не забудьте купить подгузники для взрослых!»
«Кто из вас будет ходить за его пенсией?»
«Вы уже купили место на кладбище?»
Я хочу догнать машину, высказать всё это и увидеть муки совести на лицах Дианы и Леонидаса, но путь мне преграждает светофор.
Тишина. Красный свет растекается по инею хрустальной пеленой и слепит меня. Нижнюю челюсть трясёт от холода, спину корёжит озноб. Над головой колеблется северное сияние, такое яркое, потустороннее, что кажется реальнее города, реальнее меня. Будто оно настоящее, а мы все ему снимся.
Может, мне привиделись эти страшные дни? Легче поверить в кошмар и галлюцинацию, чем в учителя-педофила, чем в Веронику Игоревну с вереницей тайных жизней, чем в озверевшую от обид и непонимания Диану, которая, будто советский солдат под танки, кладёт себя под престарелые телеса.
Да, кошмар. Тупой кошмар, но я обязательно проснусь.
Сон четвёртый. Тень сомнения
Голубоватое мерцание телевизора освещает мою комнату и вытягивает из предметов длинные, зубчатые, как осколки, тени. Экран занимает отец Николай – на фотографиях десятилетней и двадцатилетней давности; на видеорепортажах и хрониках, посвящённых пустыни.
– … проверку данных о том, – вещает голос за кадром, – что неизвестные жестоко избили главного вдохновителя возрождения Свято-Алексиевской пустыни, известного в народе как отец Николай, сообщила заместитель руководителя отдела Северо-Стрелецкого межрайонного следственного отдела СК РФ по Архангельской области и Ненецкому автономному округу Ольга Дмитриевна Кормакова. В настоящий момент устанавливаются обстоятельства случившегося и личности участников нападения. Сам отец Николай в тяжёлом состоянии доставлен в Городскую больницу № 3 им. Г.А. Кончугова. Врачи борются за жизнь пострадавшего. Предполагается, что случившееся может быть связано с деятельностью панк-рок-группы Ugly virgin, участники которой неоднократно высказывали поддержку группировок Pussy Riot и Femen. Следствие просит всех, кто располагает какой-либо информацией о фигурантах дела, сообщить по телефону, указанному на экране. Конфиденциальность гарантируется.
Новости об отце Николае сменяют будни нефтяной промышленности, а будни нефтяников – новости спорта.
Он жив – это главное. Я сделал всё, что мог. Я старался.
Ведь так?
Никому же не станет лучше, если сообщить о Диане ментам? Либо её возненавидит весь город, либо…
О худшем лучше не думать.
Я вырубаю телевизор пультом, ставлю сотовый на зарядку и топаю в ванную. Комок ветоши затыкает слив, кран утробно хрюкает и исторгает холодную струю. Конечно, пришла весна – давайте отключим отопление!
Сунув в воду бельевой кипятильник, я жду минут десять и проверяю температуру.
Пальцы ничего не чувствуют. Поправка: тело ничего не чувствует.
Ноги ноют. И порезы на пальцах. И в голове будто пень.
Борясь с усталостью, с сонливостью, с отупением, я иду к себе. Видимо, раздеваюсь я медленно, потому что к моему возвращению вода уже переливается через край, а оранжевый коврик плавает в сантиметровом слое, как мохнатая амёба-утопленник.
Ладно, это вода. Ни тёплая, ни холодная. Блестит. Убаюкивает. H2O. Бесцветная жидкость, без вкуса и запаха. Плотность при плавке не уменьшается, как у всех нормальных веществ, а возрастает – такой вот фокус-покус. А ещё она диполь, и это не ругательство.