Волк в ее голове. Книга II
Шрифт:
Но ведь электричества нет.
Она и так застыла в этом немом забвении. В безвременье. В беспространстве.
В темноте и пустоте.
Я отворачиваюсь от заклеенного выключателя и медленно, ощупывая ступеньки, спускаюсь по лестнице.
– Не уходи, – доносится голос Дианы, и следом раздаются шаги. – Пожалуйста. Я… я тут торчу днями и ночами – крыша едет. Сама не знаю, что несу.
Лицо моё будто ошпаривает кипятком. Смысл слов доходит с трудом, обрастая страхом и грустью. Я снова зачем-то вру о «делах», которых не существует, а в голове так
Сон третий. Мёртвые птицы
1) Я не выспался. Как говорится, мой кофе срочно нуждается в кофе;
2) в первую половину ночи я продрых часа два от силы, и мне снились не заливные луга, а чёрно-белая девушка без лица;
3) вторую половину ночи я безуспешно затыкал протечку в кровеносных сосудах (спасибо, Диана, спа-си-бо);
4) после я дрых ещё минут пять и очнулся с паническим страхом, что куда-то опаздываю и, сколько ни ворочался, успокоиться уже не мог;
5) к утру страх достиг такого уровня, что я напрочь забыл об экскурсии.
Вспоминаю я о ней, когда запыхавшейся пулей вылетаю к гимназии.
Рассветает, и белёсый туман наполняет жёлтое с алыми краями сияние. Пахнет бензином, тарахтят краснопузые автобусы. Все звуки и предметы кажутся сотканными из клочков сна.
– Милый друг, неужели мы имеем счастье тебя лицезреть?
Я вздрагиваю – из дверей автобуса выходит царь Леонидас и оглаживает свою шикарную бороду. Левая половина его лица скрывается в тени, он в чёрной куртке с воротником-стойкой и для препода выглядит слишком круто. Капитан экипажа, отбывающего в ад.
– Здрасте! – Я прикладываю ладонь тыльной стороной к горячему лбу и стараюсь привести мысли в порядок. – Чё-то не очень себя чувствую.
Судя по кислой гримасе Леонидаса, он ни капли не верит, но Артура Александровича и впрямь лихорадит после вчерашнего.
– Температура и всё та-акое?.. – неуверенно добавляю я и, как под гипнозом, направляюсь к автобусу.
Из кармана куртки раздаётся петушиный крик и глохнет в тёплом влажном воздухе, в шуме моторов.
Моя рука на автомате нашаривает телефон и вытаскивает в утренний свет.
Ну да, 8:47. Припозднился.
Шесть пропущенных от Леонидаса, белый прямоугольник СМС…
СООБЩЕНИЯ 1 минуту назад
+ 7985 377 3437
Насчёт денег
Мои ноги врастают в землю, и едва уловимое раздражение всхрапывает внутри.
– Артур, – Леонидас грузно сходит на дорогу; в голосе его звучит досада, – ты слышал о такой вещи, как совесть?
– Да-да, её внесли в Красную книгу.
Ветерок окружает Леонидаса клубами тумана и даёт время на раздумья.
«Насчёт денег»?
Вспышкой проносится зловещий разговор с женщиной-коллектором: слежка, угрозы о трупах.
Неужели это никогда не прекратится?
Поначалу я не реагирую на новое сообщение – слишком уж клонит в сон, да и не до разборок, не до ерунды, но затем память воскресает мёртвую девушку. Да, умерла не Диана. Да, чужой человек. Но Диана могла оказаться там, на месте безымянного тела, и я бы ничего не смог сделать. Вообще ничего.
От этой безысходности накатывает гнев и, словно злой дух, захватывает власть над телом. Пальцы вколачивают в экран: «Можно оставить в покое! Или подицию вызвать!».
Стиснув до хруста телефон, я спешу к автобусу. Не то что бы Леонидас столкнёт меня в яму ударом сандалии, как киношный царь Спарты, но доводить новоявленного классрука, наверное, не стоит.
Телефон кукарекает и отображает следующе сообщение.
СООБЩЕНИЯ сейчас
+ 7985 377 3437
Уверен?
В глазах белеет от ярости, но тут сотовый выпрыгивает из руки. Меня разворачивают и подталкивают к автобусу.
– Евгений Леонидович?! – Я едва не срываюсь на крик.
– Твой мобильник вместе с совестью внесли в Красную книгу. Получишь после экскурсии.
Леонидас опускает сотовый к себе в карман, а я возмущённым голубем вспархиваю по ступенькам, в проход между синими креслами. Взгляды десятков людей жалят, как пчелиный рой; багровые тени, вытянутые рассветом, хлещут меня по щекам.
Так, спокойно. Все нормально.
Мой кроссовок с хрустом наступает на зелёный медиатор.
Всё нор…
– Арсеньев, где такую косуху оттяпал? – интересуется Ливанова из «Б». – Адресок помойки, плиз.
– Глядите, хэви-металл! – вторит ей Мухонос.
О, Боги, за что?
Ну да, я надел олдскульную куртку Вероники Игоревны. Утром меня занимал не выбор гардероба, а сокрытие улик (то бишь, пореза) от бати.
Между тем свободных мест в автобусе нет. То есть, от слова «совсем». Здесь копошится полтора десятых класса, и остаётся забраться Симоновой на голову или лечь в проходе. Ага. Ну, или я втиснусь на «Камчатку», где разместились «Три Ко» и, судя по подлокотнику в руках Коваля, разбирают автобус на запчасти.
– Жми сюда! – Валентин замечает меня и слабо машет салфеткой. Лицо его бледное, длинные волосы не стянуты в хвост, а висят сталактитами, как у мокрого кота. – Мы подвинемся.
В голосе Валентина проскальзывает неуверенность, словно он боится отказа. И впрямь: внук священника, горе-рэпер и горе-отличница – вариант, скажем так, не очевидный.
– Сын мой?.. – ещё громче зовёт Валентин, потому что я по-прежнему топчусь на месте, и сдвигает Гордеек-Коваленок вбок.
– На коленки посади, – советует Коваль. Валентин бросает на него сердитый взгляд и отвечает немецким «dummerweise».