Волк. Молодость.

Гетто Виктория

— Мертвец?!

— Ну, разумеется, сьере капитан.

— Вот сейчас и проверим…

Замахиваюсь молотком, и тут неожиданно мертвец орёт благим матом на чистейшем фиорийском:

— Не на-а-адо!!

И глазки сразу появляются, и сам оживает. Все смотрят на него, раскрыв рты от изумления, хорошо, что хоть не развязали. Этот рёсец всё сделал идеально. За исключением одного — когда я заикнулся о втором, гхм, яичке, нервы сдали, ресницы дрогнули. Льян настораживается — ни дать, не взять кошка, вздыбившая шерсть. Потом поднимается, смотрит на меня, я киваю, в знак согласия. Девушка рвёт на пленнике халат, обнажая грудь. Там татуировка в виде лапы дракона. Или кто тут водится? Она даже присвистывает от возбуждения, кончик носа бледнеет — чего это она так вдруг так разволновалась.

— Твой клиент, Льян?

— Да, сьере капитан. Точно, мой. Ближний слуга владык.

— Ого! Тогда да. Тебе помочь? Я знаю ещё пару штук. От них даже мертвецы

разговаривают. У нас на Островах долгими зимними вечерами делать нечего, вот и придумываем всякие способы…

Цинично улыбаюсь, отмечая при этом, как сереют лицом прочие пленники. Отлично. Зато запираться не станут.

— Ладно, девочка, убирай своего, и давай быстренько покончим с остальными. Договорились?

— Разумеется, сьере капитан…

Полчаса спустя пленников развешивают на ближайшем дереве, и три трупа живописными украшениями свисают с толстых веток. Приказ Императора должен быть выполнен чётко и недвусмысленно. Рёсцев и тушурцев в плен не брать! Даже те, кто сейчас копает огромную могилу, скоро сами упокоятся в ней. Хотя. На мой взгляд, их расстреливать расточительно. На рудниках и копях не хватает рабочих рук. Да и восстанавливать разрушенные города, дороги и мосты тоже кому то нужно… Подать докладную Неукротимому? Впрочем, насчёт пленных будем разговаривать потом, когда чаша весов перевесит на нашу сторону окончательно. А пока они нам — обуза. И есть приказ… А как часто, Сергей, преступления оправдывались приказами? Вспомни историю… И что? Ты — военный. И ты обязан выполнять приказ. Сначала выполнить, потом опротестовать. Ага. Именно что не всегда можно исправить то, что исполнено… Рефлексируешь? Чистоплюем заделался?! Лучше вспомни, через сколько деревень с оградой из черепов ты прошёл по дороге? И сделали это те самые испуганные, покорные пленные! Ну, пусть не они лично, а их соплеменники! Но их товарищи! И те, кого убивали, с кого сдирали кожу, кого насиловали и пытали — они тоже просили пощады! И не получили! Так что, капитан дель Стел, отдавайте приказ, и хватит! Вам ещё разбираться с бумагами и трофеями. А уже темно! И утром — снова марш! До Тираса. Большого города, в котором почти двадцать тысяч обитателей, и где прочные высокие каменные стены, толщиной в метр с лишним. И шесть башен, на которых стоят большие требучеты. А ещё — машикули, две сотни стражников, четыре тысячи ополченцев, плюс дружины местных баронов. Вот и подумай, нужно ли тебе уменьшать свои пять тысяч солдат, чтобы выделять конвой этим плоскомордым!..

— Как закончат закапывать мертвецов — пусть их кончают.

Мёртвым голосом отдаю я распоряжение. Марк, начальник штаба, неожиданно радостно воспринимает распоряжение. Похоже, у всех фиорийцев ненависть к рёсцам в крови. Младший лейтенант довольно кивает и уходит во тьму. Кроме охраны со мной никого. Что же, пора и мне отдохнуть… Поднимаюсь с бревна, неспешно иду по лагерю к своему шатру. Солдаты улыбаются, вскакивают, радостно салютуют. Они счастливы первой победой и тем, что у них нет даже раненых. Пара царапин у самых несчастливых не в счёт — они даже в лазарет не пошли. Захожу в шатёр, поставленный для меня. Устало усаживаюсь на походную кровать. Чувствую я себя мерзко. До жути противно…

— Эй, кто-нибудь, там, принесите мне натты!

Кричу я в плотно задёрнутый полог. Слыша суета, топот торопливых шагов. Расстёгиваю китель, сдираю с себя пропотевшую нижнюю рубашку. Эх, сейчас бы искупаться…

— Ого! Сьере капитан, не думала, что у вас такие…

Оборачиваюсь — на пороге с подносом, на котором источает аромат кувшин с наттой, стоит Льян, зачарованно уставившись на мой торс.

— Поставь поднос и можешь идти.

Отворачиваюсь я к кровати. Эта зараза вошла совершенно бесшумно, я даже ничего не услышал. Так и убьют ведь… Слышу, как она ставит поднос на столик, а потом неожиданно тёплая ладошка касается моей спины. Я не двигаюсь, просто бросаю:

— Уходи. Этим дело не исправишь.

— Почему? Я же красивая!

— И что? Знаешь, иди. Пока я тебя не выбросил отсюда.

— У тебя не получится.

…О-ххо, девочка… Что ты обо мне знаешь? Ничего. И особенно, о моей реакции и скорости рефлексов. Я же пилот космического истребителя…

— Не будем проверять, что у кого получится. В любом случае, спать с тобой я не собираюсь. Хоть ты тресни. У меня нет привычки укладывать подчинённых в постель. Уходи.

Чувствую, что ладонь задрожала. Затем убралась. Пахнуло свежим воздухом. Неторопливо оборачиваюсь — ушла? Да. Шатёр пуст. Хвала Богам. Хочет — пусть бесится. Но она будет последней женщиной, на которую я залезу. Русский оскорбления не прощает никому…

Глава 9

И так, впереди большая драка. Но насколько я могу судить, практически последняя достаточно серьёзная. Если навалять имперским войскам от души, заодно завалить всех мамонтов, Ымп задумается надолго. Что на самом деле мамонт? Мне вот повезло с ними познакомиться очень близко. Как? Откуда? Это уже другой вопрос. Надо

сказать, что в школе мне пришлось по некоторым причинам, не суть важно, записаться в кружок биологии. Впрочем, ничего секретного тут нет — нравилась мне одна девочка, и чтобы завоевать её сердце, я и вступил в данное сборище, хотя, если честно, терпеть не мог ни биологию, ни все её производные. К гордости моей школы, шефство над ней имел Имперский Институт реликтовой флоры и фауны. На мою больную голову… Короче, досталось мне ухаживать за воссозданными из найденных когда то останков мамонтами. Да-да! Теми самым великанского размера волосатыми слонами с кривыми, словно баранки, бивнями. Так вот, мамонт, помимо размеров отличается от всех прочих ещё парочкой любопытных свойств, которые я выяснил опытным путём: первое — они очень тупые. Не успели у них мозги до нормальных слоновьих развиться, и чтобы эта тварь чего-то сообразила, колотить её нужно долго и упорно. Желательно по кончику хобота. Тогда зверюга что-то начинает соображать. Но самое главное, второе их свойство — они патологически трусливы. И особенно боятся самых обыкновенных мышей. Хотите верьте, хотите нет, но когда я входил в загон с этими громадами, единственным средством их успокоить было достать из кармана обыкновенную мышь. И тогда мамонты дружно поджимали хоботы и хвосты и давали дёру, а я мог спокойно почистить кормушки и засыпать свежего корма. Никто не мог понять, почему они так слушались меня, ну а я благоразумно молчал, потому что, узнай кто — мне бы грозили громадные неприятности. Подумать только — издеваться над реликтовыми животными! В общем, мамонтов в Институте спасло от стресса то, что я забыл в кабинете, где базировался клуб, тетрадку с домашним заданием по алгебре, и вернулся с полдороги домой… Лифчик был на стуле. Трусики валялись на полу, а из-под стола доносилось яростное пыхтение и стоны. Любопытство меня и сгубило. Я подошёл и заглянул… Пришлось вызвать скорую помощь. Их, как это говорится, заклинило… Потом было длинное разбирательство, вызов к директору и разговор с родителями. Словом, с биологическим клубом я расстался в тот же миг, уйдя, наконец, туда, куда всегда тянуло — на факультет военной истории, где через год, уже в выпускном, одиннадцатом классе, завоевал первое место по стрельбе из арбалета. Тут то меня и заметили военные, и в военкомате, после полного обследования, предложили пойти в военное училище. Так я и стал истребителем. Вначале была романтика. Как же — космос, звёзды, другие планеты. И даже то, что уже шла война с Кланами, меня не остановило. Учиться было безумно интересно, в этом военные знали толк. Мы просто бежали бегом в аудитории, потому что нам не терпелось узнать что-то новое. А уж когда начались полёты, то вообще… Многое, конечно, забылось, стёрлось из памяти, но то, что вот эти волосатые гиганты так боятся обыкновенных серых мышей, врезалось в меня навсегда. Поэтому рёсцев ждал сюрприз. Очень неприятный и, в какой то мере, даже смешной…

Выхожу из шатра, и тут же за моей спиной возникают бесшумные тени. Увы. Издержки должности…

— Сержант, сполоснуться бы мне…

— Сейчас всё сделаем, сьере капитан! Подождите немного.

Меня усаживают на очередное бревно, и я начинаю обалдевать от скорости, с которой всё делается: раз, два — передо мной стоит здоровенная бочка. Три-четыре — туда льются вёдра парящей воды. Пять-шесть — Рорг подходит ко мне и почтительно говорит:

— Готово, сьере капитан. Можете мыться.

Даже ширму натянули вокруг! Хе-хе, всё-таки быть большим начальником не так уж и плохо…

Вода тёплая. Не горячая, но тёплая. Понежится в ней, к сожалению, не удаётся. Остывает она быстро, а простыть желания нет. Поэтому быстро намыливаюсь, промываю волосы, скребу мочалкой кожу, пока она не начинает скрипеть. Потом вылезаю из воды, споласкиваюсь заботливо оставленной про запас водой в вёдрах, вытираюсь, ещё один сюрприз — чистое бельё, аккуратно сложенное на лавочке. Вообще… Я просто не могу нарадоваться… В постель плюхаюсь совершенно чистым и расслабленным, крепко засыпаю, чтобы утром ощутить себя обновлённым человеком. После подъёма — быстрый завтрак и марш. Нас ждёт Тирас…

К городу подходим под вечер. Скоро начнётся смеркаться. Будем штурмовать? Будем, судя по всему. Ворота закрыты, на стенах видны суетящиеся силуэты. Сверкает металл в лучах закатного солнца. Ну, что же. С дури лезть на стены не будем. Зачем? Народ в городе приготовился к осаде, и класть зря солдатские жизни я не собираюсь. Поэтому делаем минимальные приготовления, а конкретно — разбиваем лагерь, выставляем по усиленной роте против каждых ворот, благо из всего двое, и оба почему то смотрят на нас. Сапёры резво отрывают рвы и ставят частокол из стандартных обрубков, запас которых пополнен во время стояния в долине, где мы приложили рёсцев. Ограда не только защищает моих солдат, но и служит в качестве импровизированной ограды. Мол, не лезьте зря, самые умные. Но, думаю, осаждённые не дураки, и, насколько я слышал, это тактический приём Неукротимый уже применял в Рёко. Так что ночь ожидается спокойной. Снова ужинаем. И вот тут то всё и начинается…