Волки и надзиратели

Мерседес Сильвия

Матушка Улла.

Она хотя бы немного спорила с Элоратой.

Матушка Улла даже осмелилась оставить руну на одном из деревьев бабули.

Она поможет нам? Был шанс?

Отчаяние кипело во мне, я подхватил Бриэль, дрожа от ощущения ее голой плоти, прижатой к моей. Но наши звериные тела скоро вернутся, а с ними и барьер из шерсти между нами. Я не мог ждать ради приличия. Мне нужно было спешить.

Прижимая ее к колотящемуся сердцу, я пошел в лес решительными шагами.

* * *

Прошло много часов с заката,

когда я добрался до границы. Мой облик волка был во главе, это было хорошо. Мне нужно было чутье зверя, чтобы найти путь во мраке ночи.

Было сложно идти и нести Бриэль в руках в этом облике, я подобрался к дереву и понюхал недавние следы ножа. Казалось, пахло руной, оставленной ведьмой. На этом месте Бриэль говорила с той толстой низкой ведьмой округа.

Я посмотрел на свой груз. Она была уже больше зверем, чем человеком. Я уже не ощущал жар ее кожи, ведь мягкая шерсть покрыла почти все ее тело. Она была неподвижной в моих руках, но я ощущал пульс жизни в ней, слабый, но он оставался.

— Я слишком долго тащил твое раненое тело по лесу, — тихо прорычал я.

Она вздрогнула от моего голоса? Чуть нахмурилась? Это могла быть игра света или мое воображение.

Я посмотрел на лес за невидимой границей, глубоко вдохнул. А потом откинул голову и провыл:

— Матушка Улла! — мой голос звенел среди деревьев, отражаясь эхом и угасая.

Ответом была тишина.

Но что я ожидал? Ведьма округа, наверное, давно ушла спать. С чего бы она была тут в поздний час, патрулируя эту часть округа? Было глупо надеяться. Но я не мог сдаваться.

Я завыл снова, бросая голос даже дальше:

— Матушка Улла! Помоги нам! Прошу!

Я звучал как зверь, а не человек, слова были почти невнятными. Но эмоции и желание были там. Я хотел выть и выть, пока не привлеку старушку шумом. Но это не помогло бы Бриэль, ведь шум мог привлечь к нам двух оборотней Элораты. Они точно охотились.

Рыча, я бегал вдоль границы, вглядывался в лес в поисках движения. Несколько раз я подходил к границе близко и отскакивал, боль обжигала ощущения. Я знал, что будет, если я попытаюсь перейти границу. Для Бриэль будет то же самое? Я принес ее сюда зря?

Отогнав эти мысли, я закричал в последний раз:

— Матушка Улла, умоляю! Услышь меня!

— Хорошо, хорошо, хватит шуметь.

Я отпрянул от границы, быстро моргая. Даже с волчьим чутьем я не мог ничего различить на другой стороне. Было лишь впечатление. Силуэт, который я чуял, но не видел. От него пахло средством от моли, базиликом и свежей землей.

— Матушка Улла? — спросил я.

В следующий миг силуэт стал четче. Силуэт стал толстой старушкой в платье в заплатах, ее широкополая шляпа была надвинута на глаз, кривые ладони сжимали посох ведьмы. Глаз, который было видно, смотрел на меня, как уголек в ночи.

— Хорошо. Разве ты не изменился с прошлой нашей встречи? Я знала, что ты был скрыт мороком, когда прислуживал у стола той ночью, но… боги, я не знала, что морок был так силен.

— Не был, — ответил я. — В тот час я почти человек. Морок просто сделал так, что облик сохранялся дольше.

— Э? — ведьма фыркнула. — Так это не твой настоящий облик? Ты меняешься туда-сюда?

Я кивнул.

— Да, матушка, — я говорил с уважением, хоть голос гудел в зверином горле. — Я оборотень. Я живу в двух стадиях существования, порой одна из них проступает сильнее другой.

Матушка Улла выдохнула с хрипом и выругалась.

— Оборотень! — она тряхнула головой, загнутый конец ее высокой шляпы покачнулся. — До меня доходили слухи, но… Никому из нас не нравится бабуля, да? Порой проще не видеть и не слышать. Я этим не горжусь, но это правда. И все же я ощущала костями, что дело дрянь.

Она кивнула на мою ношу.

— А что у нас там? Девочка? Внучка бабули?

Я шагнул ближе к границе, поднял Бриэль, чтобы свет луны озарил ее лицо с кошачьими чертами. Матушка Улла резко вдохнула с шипением.

— Боги, спасите. Эта старуха использовала Черную Магию на своей крови и плоти?

Я кивнул.

— Она ранена, — добавил я. — Стражи из Гилхорна. Она выбежала из леса в город, бушевала там, одичав. Они подстрелили ее.

— Бушевала? — матушка Улла охнула. — Я еще не слышала о таком беспечном оборотне. Бабуля явно послала ее туда. Хотела, чтобы ее подстрелили.

Желчь подступила к горлу. Я сам догадывался, что так было. За двадцать лет моего рабства я ни разу не выходил из Шепчущего леса. Бабуля не любила показывать своих существ.

— Прошу, — сказал я, — вы можете ей помочь?

Губы матушки Уллы сдвинулись в одну сторону, в другую, видимый глаз мерцал, пока она разглядывала существо, каким стала Бриэль.

— Бабуля сковала ее приказом, да? Я редко видела, чтобы бабуля Доррел ошибалась, но тут она ошиблась. Магия приказа — хитрая штука, но наложить такое на родню? Это глупо! Конечно, девочка взбунтовалась. А это! — она подняла ладонь с посоха и указала на измеренное тело Бриэль. — Такое проклятие поверх магии приказа — это слишком. Если бабуля не сломала часть своих заклятий по пути, она точно их повредила.

— Что это значит? — я не знал, надеяться, злиться или бояться. — Вы можете ей помочь или нет?

— Не знаю. Но попробую. Обычно не стала бы, но в этом случае… — ведьма задумчиво посасывала зуб, а потом кивнула. — Опусти ее осторожно на землю. Я что-то придумаю.

Я послушался, опустил Бриэль так близко к границе, как я осмелился. Даже так от близости шерсть встала дыбом. Я надеялся, что это не усилило боль Бриэль. Я поправил ее тело, чтобы на раны ничего не давило. Мои неловкие повязки из листьев и лоз развалились, но я не ощущал свежей крови. Это уже было хорошим знаком.