Волки Одина
Шрифт:
«Будь по-твоему», – согласился ярл. И предоставил пленнику такую возможность, – мастер адаптации ласково улыбнулся Серёге и сообщил доверительно: – Пленника пытали три дня и три ночи, прежде чем позволили умереть. Наверное, мальчики, вам будет любопытно узнать, как именно пытали этого храброго человека?
– Абсолютно неинтересно! – заявил Серёга.
– Может, и так, – не стал спорить мастер Герц. – Но очень познавательно. Поэтому я вам всё же расскажу.
И рассказал.
– Приятного аппетита, – пробурчал Серёга. – Это действительно надо было рассказать именно сейчас, уважаемый мастер?
– А какая разница? – улыбнулся мастер адаптации. – Боец ест, когда есть еда, спит, когда может, и учится, когда рядом тот, кто может его научить. Все остальное не имеет значения. А обучение ваше языку мы начнем, пожалуй, с имен. И выберем их, раз уж вы оба беспрозванные, по простой ассоциации. Вот ты, Александр, будешь Сандаром, что значит Воин Песка, Сандаром Бергсоном, поскольку твой отец – Борис. А ты, Сергей, будешь Сигаром, что значит Воин Победы. В твоем случае это, понятно, преувеличение, но как яхту назовешь… Впрочем, вы эту книжку наверняка не читали.
– Почему же? – возразил Санёк. – Приключения капитана Врунгеля. Помню. Дедушка в детстве читал. Там от «победы» две первые буквы отвалились.
– Он у нас – культурный, – ухмыльнулся Серёга. – Мой-то дед больше по водяре спец. Палёную на раз узнавал. Мы из…
Как это получилось у мастера адаптации, Санёк не отследил. Но воочию убедился, что третий уровень за просто так не получают. Серёгина голова дернулась от удара, который Санёк даже не увидел. Зато увидел, как на лбу друга стремительно растет шишка.
– Первое, чему тебе следует научиться, новичок, – тем же благожелательным тоном старого профессора произнес мастер адаптации, – это открывать рот, только когда тебе задают вопрос. Или чтобы покушать. Если дадут…
Глава десятая
Закрытая территория Игровой зоны «Мидгард». Александр Первенцев. Острие стрелы
Алёна пришла. Но не к Саньку. Он видел ее мельком, когда входил в учебку. Она его не заметила: толковала о чем-то с мастером знаний. Красавец-атлет Дмитрий Гастингс Лысцов улыбался благосклонно, положив руку на Алёнино плечо.
Санёк испытал слабый укол ревности, но тут же одернул себя. Друзья – это друзья. Ничего лично-интимного. К тому же – прочь посторонние мысли. Впереди – мастер Скаур и всё, что не вписывается в его учебный процесс, больно и обидно. Ладно, отложим до вечера.
Начали с копья, но уже с наконечником. Деревянным. До железного дело так и не дошло. И метали не в мишеньку, а друг в друга. Впрочем, недолго. Минуток через тридцать (Санёк даже запыхаться не успел) Мертвый Дед заявил: годится.
И наступило время топора. Сначала – рубка по уровням, потом метание в ростовую мишень с семи-восьми шагов.
– М-да, – изрек мастер через некоторое время. – Это пока не твое. Давай – ножиками.
Санькины клинки для броска не годились. То есть метать он их мог, но недалеко и не слишком точно. И вообще, метать сделанные под ладонь ножи было – как палец оторвать. Физически больно. Так что мастер Скаур вручил Саньку перевязь с кармашками. В каждом кармашке – маленький нож с треугольным клинком и колечком вместо рукояти. Саньку было неудобно, потому что он чувствовал нож именно через рукоять. Зато с ними было не жаль «расставаться», и через некоторое время Санёк наловчился попадать в дециметровую мишень с четырех-пяти метров. Санёк ожидал похвалы, но Мертвый Дед только хмыкнул. А потом отошел от мишени шагов на тридцать и метнул с руки сразу три ножика. И ножики пришли в цель аккуратным треугольником. В «рот» и в оба «глаза».
Потом наконец-то лук. Санёк учился натягивать тетиву плавным и сильным рывком. За ухо. И еще – держать в четверть натяга. Недолго. Система обучения – как в анекдоте о бассейне. «Когда научитесь прыгать, нальём воды».
Потом обед и обучение языку. И наконец-то стрельба. Сначала в мишень, потом по движущейся цели, которую изображал мастер Скаур. Потом стрельба в цель в усложненных условиях. Это когда стоит поднять лук, как в лоб летит копье…
Зал Санёк покидал уже затемно. Потом – массаж, банька, ужин и опять – язык…
В общем, в гостиницу Санёк попал уже глубокой ночью и был способен лишь на одно: рухнуть в койку и вырубиться. С Алёной в этот день они не пересеклись.
На следующий тоже.
Так прошло три дня. На четвертый – выпускной. «На площадке». Это обстрел прикрывающегося щитом мастера с дистанции метров тридцати. И работа «в поле». Прошли через тоннель на пустынный берег, сели в лодку, прошли на веслах, против ветра, миль пять (грёб, естественно, Санёк), высадились на пляж под обрывом, еще полчаса карабкались наверх и почти час бродили по лесу, пока не наткнулись на кабанов.
– Действуй, – велел мастер, но, когда Санёк прицелился в самую, с его точки зрения, заманчивую добычу – матерого кабанищу, который копался в земле на самом виду, Мертвый Дед стрельнуть не дал. То есть дал, но по шее.
– Во-первых, – сказал он, – я не стану жрать такое хреновое мясо. А во-вторых, если ты его не убьёшь с первой стрелы, а ты не убьёшь, то жрать будешь уже не ты, а тебя. Бей маленького полосатого.
Легко сказать! Маленькие полосатые постоянно крутились около больших и черных. Всё время в движении. К тому же – совсем мелкие.
Санёк попал с четвертого раза. Причем каждый промах мастер Скаур обидно комментировал. И завершал рефреном, что, не будь свиньи непугаными, такому криворукому стрелку, как Санёк, предстоял бы долгий и безнадежный пост.
Но четвертая стрела всё же нашла своего героя. Подстреленный поросёнок заверещал, забился… Стадо тут же прекратило пастись и сгрудилось около мелкого.
– Пошли, а то они сами его сожрут, – сказал Мертвый Дед, прихватил копье и двинул к парнокопытным.
Те не испугались. Вообще не среагировали, если не считать главного кабана, который развернулся и дернул длинной мордой, что можно было истолковать как «проваливайте».