Волки выбирают пряности

Я устало прислонилась к стволу сосны и на миг прикрыла глаза. Шла седьмая ночь, которую мне предстояло коротать под открытым звёздным небом. Денег не хватало даже на еду, так что о комнате на постоялом дворе не приходилось и мечтать.

Стоило подумать о еде, как желудок тут же заурчал, напомнив, что я ничего не ела больше суток. Летом проще — можно было бы собрать ягод и хоть как-то утолить голод. А сейчас, в середине марта, природа только начинала просыпаться. В городах

снег почти сошёл, но в лесу по-прежнему правила зима.

Колючий северный ветер пробирался под одежду и заставлял кутаться в шерстяную, затёртую до дыр шаль. Холодно. И ноги промокли — старые сапожки совсем прохудились.

Пытаясь согреть окоченевшие пальцы, я посмотрела вниз — туда, где простирался небольшой, окутанный вечерними сумерками, городок. Отсюда, с холма, он виделся как на ладони. Пестрящий вишнёвыми черепичными крышами и окружённый высокой каменной стеной. Город, названный в честь выращиваемой в его окрестностях специи.

Тамаринд.

Семь лет прошло с тех пор, как я видела его в последний раз.

Всего семь лет…а, кажется, это было в какой-то прошлой жизни.

Поправив перекинутую через плечо холщёвую сумку, я стала спускаться вниз. Мои жалкие пожитки составляла фляжка с водой, расчёска, щётка и зубной порошок. Вот и всё, с чем мне пришлось бежать из ненавистного дома. Хорошо, сумела взять хотя бы это. А ещё лучше, что в первое время всё-таки удавалось снимать ночлег. Какой-никакой душ и жёсткая постель лучше ледяной речной воды и подстилки из еловых веток.

До чего я дожила? Сама себе напоминаю уличную бродяжку. Хотя…почему напоминаю? Наверное, теперь я она и есть.

Спускаясь вниз, я постоянно поскальзывалась на мокром снеге. Замёрзшие ноги отказывались слушаться, а мысли о еде и тепле становились всё более навязчивыми.

Идти до города по главной дороге не стала. Вместо того чтобы двигаться напрямик, я выбрала окольный путь, лежащий через маленький пролесок.

То, что привратники не пустят меня в Тамаринд, не вызывало никаких сомнений. То, что сдадут турьерам — тоже. А всё из-за документов, по которым с лёгкостью можно понять, что я нарушила закон.

Иногда кажется, что к нам — выпускникам приютов, относятся не лучше, чем к двуликим. Человек, живший на попечении государства, после выпуска обязан отработать два года. Вариантов работы не так много, и каждый из них плох по-своему. Нет, возможно, кому-то везло больше, но меня хватило ровно на полгода. Место прислуги в доме зажиточного торговца можно было бы считать вполне сносным, если бы не личность этого самого торговца.

Мерзкий тип. Красноречивые взгляды. Недвусмысленные намёки.

И это при том, что жить предполагалось в его же доме. Даже не знаю, почему не сбежала ещё в первый рабочий день. Наверное, просто боялась и надеялась, что всё обойдётся.

Не обошлось.

Когда пару недель назад этот полупьяный увалень среди ночи ввалился в мою комнату, выбора не осталось. Просто огрела его по голове стоящей рядом вазой. До сих пор помню

полный непонимания взгляд и распластавшееся на полу тело. Убедившись, что дух из этого самого тела никуда не делся, и на запястье бьётся пульс, я сделала то, что должна была сделать уже давно. Сбежала. Наспех побросала в сумку всё необходимое, прихватила документы и покинула дом. Повезло, что экономка была полуглухой, и даже устроенный шум её не разбудил.

Как выбиралась из города — отдельная история. Наверное, просто повезло.

Сейчас, идя по скользкой дороге, я вспоминала эти события и невольно вздрагивала. До сих пор не получалось отделаться от ощущения, что меня преследуют. Наверняка, очухавшись, бывший работодатель обратился к турьерам.

Вскоре я приблизилась к городской стене. Не выходя из пролеска, посмотрела на главные врата и обнаружила, что у них скопилась очередь. Кто-то пришёл пешком, кто-то подъехал на повозках.

Неожиданно позади раздался стук лошадиных копыт и поскрипывание телеги. Только я успела спрятаться в тени деревьев, как послышались недовольные голоса.

— Опять ни черта не продали! — в первом слышалась досада. — Да чтоб я ещё хоть раз поехал торговать в область!

— Ты каждый раз так говоришь, — хмыкнул второй, — и всё равно мотаешься туда раз в месяц. И нечего ныть, мы сбыли почти половину! Всё-то тебе мало…

Голоса принадлежали ремесленникам. Судя по всему, первый мужчина возмущался напрасно. Из-под грязной ткани выглядывали немногочисленные резные ложки, аккуратно сложенные глиняные горшки и расписные тарелки. Телега, действительно, была полупустой.

Пока уставшая лошадь тащила её к городским вратам, в моей голове созревала идея. Вот он — шанс попасть в Тамаринд! Не воспользуюсь сейчас, неизвестно, когда ещё появится такая возможность.

Как только ремесленники заняли последнее место в очереди, я решилась. Уже стемнело, и это обстоятельство играло в мою пользу.

— Приблизиться, залезть в телегу, накрыться тряпьём и надеяться на чудо, — мысленно повторила план действий и двинулась вперёд.

Я понимала, что иду на риск. Существовала большая вероятность того, что привратники захотят проверить содержимое телеги. Тогда мне конец. Даже если бывший хозяин не заявлял на меня турьерам, в документах ясно видно, что я не отработала контракт. А это в нашем государстве — преступление.

Стараясь ступать как можно бесшумней, я приблизилась к очереди. Никогда не думала, что буду радоваться противной слякотной погоде, но сейчас делала именно это. Серость, как и наступившие сумерки, была как нельзя кстати. Казалось, что окружающий мир заляпали грязной краской, отчего он утратил чистоту и яркость. Хорошо.

Я сделала ещё один шажок и, оказавшись у нужной телеги, пригнулась. Впрочем, эта мера была излишней. Очередь длинная, здесь темно, и привратники даже не думали смотреть в эту сторону. Их слишком занимало изучение карточек, которые предъявляли въезжающие в город.