Волков. Маскарад
Шрифт:
– Почему нет? Наверняка впереди нас ждет что-то интересное. – Я приподнял огонь чуть повыше, освещая уходившие в темноту ступени. – Вряд ли покойный штабс-капитан стал бы так защищать дверь, которая никуда не ведет.
Лестница спускалась не так уж глубоко, но точно ниже уровня асфальта на улице. Метра на два, а может, и на все три… Многовато для обычного подвала. Впрочем, гадать долго не пришлось: ступеньки закончились, а стены разошлись в стороны, впуская нас с цесаревичем в крохотный «предбанник» с огромной квадратной дверью из железа.
Металл
– Гермозатвор, – пробормотал я. – Это вход в бомбоубежище.
– Как-как вы это назвали? – Цесаревич шагнул вперед. – И куда ведет эта… дверь?
Незнакомые слова? Впрочем, неудивительно – в мире, где цесаревич родился и прожил все свои плюс-минус двадцать лет, еще не случилось ни Первой мировой войны с ее массовым применением дальнобойной артиллерии и боевых газов, ни уж тем более второй, завершившейся применением атомной бомбы. И в полноценных бункерах пока еще не было особой нужды.
Но здесь все, похоже, сложилось иначе – или нас попросту занесло в более позднюю эпоху, где бомбоубежища и изолированные от внешнего мира схроны уже строились вовсю. А может, и использовались. Или до катастрофы, прикончившей или изменившей тут все живое, или во время.
Или уже после – дверь гермозатвора была слегка приоткрыта, а наверху остался сидеть покойный капитан, защищавший проход сюда до последнего патрона. Не знаю, как уцелевшие участники экспедиции отыскали этот бункер, но окажись я на их месте – непременно оборудовал бы здесь убежище.
Ну, или хотя бы попытался.
– Посмотрим, что там внутри. – Я протянул цесаревичу свечку. – Но для начала туда еще нужно протиснуться.
Обычный человек вряд ли смог бы сдвинуть огромную дверь хотя бы на сантиметр. И даже моих сил оказалось маловато, но его высочество схватился за край свободной рукой, уперся ногой в стену – и металлическая громадина, противно визгнув заржавевшими петлями, поддалась.
Внутри бункер оказался не слишком просторным, но уж точно и не маленьким – коридоры расходились от шлюза сразу в три стороны. Один обвалился, второй, похоже, так и не смогли вскрыть, зато третий даже как-то обжили. Огонек свечи выхватил из темноты сначала какие-то ящики, а потом покрытый пылью фонарь с ручкой. То ли немецкий «Летучая мышь», то ли его близкий родственник.
Конечно, внутри все уже давным-давно высохло, но кто-то из вояк предусмотрительно оставил по соседству жестяную банку с остатками керосина. Вряд ли через два с лишним года он сгодился бы для техники, однако гореть наверняка еще мог.
– Это сделали не солдаты… – пробормотал цесаревич, разглядывая тоннель впереди. – Точно не они.
Не то чтобы бункер заполняли образцы высоких технологий, однако его содержимое вполне тянуло на сороковые годы двадцатого века. А может, и попозже – во всех известных мне мирах военные не спешили чинить то, что и так работает. При желании я наверняка смог бы отыскать здесь и оружие, и дизельный генератор, и радиостанцию, и какие-нибудь препараты, и чуть ли не проход в метрополитен – конечно же, если его вообще успели построить в этом Петербурге. Впрочем, пока нас с цесаревичем куда больше интересовало насущное: еда, вода, припасы и хоть какие-то следы экспедиции.
Которые мы отыскали за первым же поворотом тоннеля.
– Эти… эти люди умерли здесь? – Цесаревич осторожно поставил фонарь на очередной ящик. – Храни Господь их души.
– Ну… вряд ли их принесли сюда уже такими. – Я подошел чуть ближе. – Неудивительно, что они не смогли помочь тому, снаружи.
Три из восьми узких металлических коек до сих пор были заняты. У одной из высохших мумий отсутствовала левая рука, у второй из-под куцего шерстяного одеяла торчали обрубки ног, и только третий бедняга отправился на тот свет с полным набором конечностей.
Уцелевшие после «высадки» вояки обустроили в расширении тоннеля то ли лазарет, то ли казарму. Я почему-то сразу представил себе, как эти трое доживали свои дни здесь. Как слышали выстрелы и крики снаружи, за гермозатвором, но были не в силах помочь и просто ждали, когда героический штабс-капитан вернется… и не дождались. Раны, голод и жажда довершили то, что начали когти и зубы местной нечисти.
– Владимир Петрович! – позвал цесаревич. – Идите сюда. Кажется, я что-то нашел.
Чуть дальше у стены стояли несколько вытянутых деревянных ящиков. Три из четырех уже опустели, но на последнем висел ржавый замок. Я не стал тратить время на поиски ключа и просто оторвал дужку, чтобы поскорее добраться до содержимого.
– Винтовки! – Цесаревич легонько толкнул меня плечом. – Надеюсь, патроны еще остались.
Кем бы ни был командир вояк, свое дело он явно знал. И оружие, и боеприпасы хранили так, что они запросто пролежали бы не два года, а все пятьдесят. Я осторожно развернул промасленную тряпицу и достал «трехлинейку» – новенькую, будто только что с завода. Под ней нашлись наган, два «Смит-Вессона» и пара свертков с патронами. Не густо, но на коротенькую стычку с нечистью, пожалуй, все-таки хватит.
А на длинную не хватит уже нас.
С припасами дела обстояли несколько хуже. Судя по обилию пустых консервных банок в одном из ящиков, голодать раненым не приходилось… первое время. Может, в одном из соседних тоннелей остался еще целый склад провизии, однако в лазарете было шаром покати. Весь мой улов составила только пузатая стеклянная бутыль, запечатанная то ли сургучом, то ли воском.
– Лучше, чем ничего, – усмехнулся я, ковыряя пробку ножом. – По крайней мере, смерть от жажды нам в ближайшие сутки явно не грозит.