Волков. Маскарад
Шрифт:
– Не знаю, – буркнул я. – И, признаться, предпочитаю не думать о таком вовсе.
На этом разговор, в общем, и закончился. Мы неторопливо шагали через нутро мертвого дома, каждый погрузившись в собственные раздумья. Не знаю, о чем именно думал цесаревич, но сам я вдруг поймал себя на мысли, что если не поддерживаю решения его величества императора, то по меньшей мере понимаю. В самом деле – узнать, что где-то рядом существует точно такой же мир, только мертвый и захваченный растительностью и плотоядными чудовищами…
Подобным уж точно не стоит делиться
А может, так оно и есть. Этот Петербург слишком сильно пострадал и успел так зарасти зеленой дрянью, что я до сих пор не смог определить эпоху даже приблизительно. История человечества, особенно если она в этом мире изрядно отличается от известной… от двух мне известных, могла остановиться и в конце девятнадцатого века, и чуть ли не в начале двадцать первого.
И вряд ли хоть кто-то, не оснащенный целым арсеналом научного оборудования, сумел определить бы, сколько с тех пор прошло лет. Конечно, дома вокруг не разрушились в одночасье, но нашествие крупнокалиберной нечисти и избыток чужеродной энергии вполне могли ускорить процесс. И то, что в обычных условиях заняло бы десятки и сотни лет, здесь уложилось…
В пятилетку? В год? Или вообще в пару-тройку месяцев, если из какого-нибудь местного Прорыва в сотню-другую километров до сих пор вовсю лезет агрессивная фауна и зубастые гости?
– Должен сказать, мне здесь не слишком-то нравится, – проворчал цесаревич. – Вы сможете открыть еще один Прорыв?.. Хотя бы попробовать?
– Чуть позже – вероятно. – Я пожал плечами. – Но, пожалуй, не буду. Слишком большой риск.
– Больше, чем оставаться здесь?
– Как ни странно – да. – Я осторожно пригнулся, высматривая проем впереди, и шагнул на лестницу. – Должен признаться: в том, что я смог привести нас сюда, куда больше случайности, чем моего умения. И обратный путь закрыт… пока что.
– Почему, Владимир Петрович? – Цесаревич недовольно поморщился. – Вашему Таланту нужен отдых?
– В том числе, – отозвался я. – В этом мире слишком много энергии. Она сама пробивает границу там, где ей угодно, но регулировать процесс я не смогу – нас просто придавит потоком. Как в системе ниппель: туда дуй, а обратно…
Я выжидательно смолк, но его высочество никак не отреагировал на неуклюжий каламбур. Конечно же, и в его родном мире, и в моем в тысяча девятьсот девятом уже лет двадцать как пользовались клапаном системы Джона Данлопа, но поговорка про него, видимо, появится позже, примерно в советское время.
Да и означать будет, в общем-то, кое-что совсем другое.
– К тому же сам ритуал слишком опасен, – продолжил я. – Даже там, откуда мы свалились. А здесь нас и вовсе может разорвать на части.
– Вот как? – Цесаревич мрачно усмехнулся. – А я как раз хотел поинтересоваться, откуда у вас такие познания во всем этом.
– Лучше не стоит, – вздохнул я, спускаясь по ступенькам. – Ваше высочество будете разочарованы. Возможно, я смогу доработать процесс и сделать его безопаснее, но на это уйдет слишком много времени. И лучше заниматься таким где-нибудь в другом месте.
– Полностью согласен, – буркнул цесаревич, – полностью. Но что мы в таком случае будем делать теперь?
– Как я уже говорил – сейчас лучше осмотреться на местности. – Я выглянул за угол и скользнул наискосок через помещение, чтобы поскорее снова оказаться в тени. – И при этом желательно не угодить на ужин к упырям. Если повезет – отыщем Прорыв и вернемся домой.
– Вы хотите выйти на улицу? – Цесаревич чуть втянул голову в плечи. – Туда, где летает эта тварь?
– Не имею ни малейшего желания, – вздохнул я. – Но раз уж снаружи сейчас нет зубастых – этим определенно стоит воспользоваться.
Глава 4
Снаружи дивный новый мир показался еще менее приятным и гостеприимным, чем из окна. Все тот же туман, все те же развалины и тусклая зелень, затянувшая все вокруг, кроме асфальта – видимо, к совсем уж безжизненной ровной поверхности было непросто цепляться даже ей. Из хоть каких-то плюсов я отметил разве что слегка расступившийся туман и временное отсутствие упырей. Зубастые разбежались от грозного трубного гласа местного летучего владыки, но вряд ли надолго.
– Что ж… и куда мы пойдем? – Цесаревич огляделся по сторонам. – Капелланы Ордена Святого Георгия умеют искать Прорывы… А вы умеете?
– Подозреваю, я смогу почуять что-то такое. Но только с небольшого расстояния, – вздохнул я. – Здесь слишком много энергии.
Неизвестное излучение не то чтобы полностью ослепляло мое внутреннее око, но все же изрядно притупляло чутье. Пятьдесят метров. Или, может быть, сто – вряд ли больше. Так что я куда больше рассчитывал на зрение и обоняние. С ними переход между мирами не сделал ничего, а запахов здесь определенно осталось куда меньше, чем в том Петербурге, из которого мы сюда свалились. Ни бензина, ни табака, ни дыма, ни даже вездесущей пыли – только пряный и влажный аромат болота. И, пожалуй, немного упырей или какой-то другой нечисти.
Кто-то прошел здесь совсем недавно.
– Думаю, нам лучше вооружиться, ваше высочество. – Я неторопливо двинулся вдоль покосившейся стены дома. – Если увидите железный прут или хотя бы дубинку – прихватите с собой. Мой браунинг, к сожалению, остался там.
– Мое оружие всегда со мной, – усмехнулся цесаревич, легонько коснувшись пальцами висков. – И я, кажется, снова готов пустить его в ход.
Самоуверенный. И наивный: стоило родовому Таланту чуть отдохнуть и от души наглотаться нажористой местной энергии, как его обладатель снова почувствовал себя непобедимым. Отчасти я его даже понимал: когда дырка в боку затянулась, а сломанные при падении ребра перестали ныть, шагать стало куда легче. Природа не наделила меня лазерами из глаз, но при желании я смог бы прибить с полдюжины упырей даже голыми руками.