Волна огня
Шрифт:
Мать вновь затянулась сигаретой. Подобно Сейхан, она обратила свой гнев и горе в цель: основала в Гонконге триаду Дуань Чжи и заняла в этом жестоком мире свое место.
– Deui `m hjyuh, – извинилась мать на кантонском диалекте.
Сейхан кивнула, принимая ее извинение.
– Поздно. Мне пора ложиться спать.
Прежде чем она успела уйти, мать коснулась ее руки.
– Я слышала, что вчера вечером ты отказала Грею. Вот почему вышла поговорить с тобой.
Сейхан закрыла глаза:
– Это между нами, мама.
– Он попросил у меня твоей руки. Два дня назад. В преддверии Нового года. Я дала ему свое благословение.
– Не имеет.
Мать быстро опустила глаза, чтобы скрыть мимолетную боль.
– Я не хочу замуж, – сказала Сейхан. – Никогда.
– Мне понятно это чувство. Я рада, что ты отказала ему.
Сейхан резко взглянула на мать.
– Но мне казалось, что ты благословила Грея.
– Благословение – это не одобрение. Он хороший человек. И хороший отец. Я это вижу. Если б ты приняла его предложение, я не возражала бы. Но ты – моя дочь. Я вижу, твое сердце ожесточилось из-за того, что ты пережила. Как и мое. Этого не надо стыдиться. Мы можем любить – и мужчину, и любого ребенка, которого он нам даст, – но не нуждаемся в муже. Мы остаемся островами, неприкосновенными и охраняемыми неизбежными отмелями. Вот кто мы. И мать, и дочь.
Гуань-инь потрогала несгибаемое серебро своего кулона. Сейхан сглотнула, задетая и одновременно успокоенная этими словами. Несколько мгновений она молчала, затем бросила вызов этому холодному чувству:
– А мой отец? Если б он предложил, ты вышла бы за него замуж?
– Ты просишь ответа на вопрос, который никогда не мог быть мне задан. Ты это знаешь. Такой союз был невозможен.
– Но если б он бросил вызов своей семье и спросил тебя, как бы ты ответила?
Гуань-инь повернулась к перилам и посмотрела вдаль.
– Я… я не знаю. Я была молода. – Ее плечи поникли при воспоминании о себе прежней. – Лучше бы меня не спрашивали.
Готовая оставить мать в ее грезах, Сейхан повернулась к балконной двери.
– Но тебя просили, – сказала Гуань-инь позади нее. – Хороший человек с гордым сердцем. А своим отказом ты рискуешь его потерять.
Сейхан расправила плечи и направилась к двери.
– Если чтобы удержать его, требуется кольцо, то ему лучше уйти.
Дойдя до балконной двери, она представила Грея, опустившегося на одно колено, и яркий каскад фейерверков над горизонтом Гонконга. Их ужин был уединенным – мать взяла Джека и остальных посмотреть празднование Нового года с борта лодки в гавани Виктория. На нем был темно-серый костюм, накрахмаленная рубашка и серебристо-синий галстук, в тон его ледяным глазам. Темные волосы были зачесаны вниз, зализан даже упрямый вихор, придававший ему мальчишеский вид, маскируя смертоносность его крепких мышц и быстрых рефлексов. Единственным признаком небрежности была вечная темная щетина на щеках – наследие его валлийской крови.
Затем он достал коробку с кольцом.
«Мне следовало ожидать этого момента…»
Но Сейхан не ожидала. В прошлом они говорили о браке, как в шутку, так и с долей серьезности, особенно после рождения Джека. У нее не было желания выходить замуж, ее вполне устраивали их отношения. Ей казалось, что и его тоже.
Тем не менее, оглядываясь в прошлое, она подозревала причину столь внезапного предложения.
В последнее время между ними нарастали трения, сопровождавшиеся ссорами и долгим молчанием. Когда Джек был младше, их совместная забота о мальчике маскировала растущее разочарование с обеих сторон. Грей хотел от нее большего, даже заводил речь о втором ребенке. Сейхан же не могла избавиться от ощущения, что попала в ловушку. Всю свою взрослую жизнь она находилась под пятой «Гильдии», когда каждый ее шаг требовал разрешения. И хотя она любила Джека до сердечной боли, ей хотелось большего, особенно когда мальчик стал старше. Большей независимости. Ее тянуло в двух противоположных направлениях, и со временем это напряжение лишь усиливалось. Поэтому, когда Грей преклонил колено в столовой виллы, кольцо, которое он ей предложил, было больше похоже на кандалы. Сейхан пыталась объяснить, что она чувствовала, во что верила. Он кивнул, принимая ее отказ, но печаль не покинула его глаз. Той ночью они занимались любовью, медленно и страстно, как будто оба пытались успокоить друг друга и самих себя. Но сегодня утром напряжение возобновилось. Празднование дня рождения Джека помогло им отчасти преодолеть это чувство, но Сейхан не была уверена, что этого достаточно, да и будет ли когда-нибудь?
Когда она открыла задвижку, дверь тихонько задребезжала. Сейхан замерла. В следующий миг балкон начал трястись, колокольчики в нижнем саду тревожно зазвенели.
Она повернулась и жестом велела матери отойти от перил.
– Отойди оттуда!
Вдалеке закачались неоновые небоскребы Гонконга. Части города погрузились во тьму – сначала в Коулуне за гаванью, а затем и здесь, на острове. Казалось, будто с неба спустилась темная луна и погасила все огни. Ее мать подошла к ней, и они поспешили внутрь, подальше от окон. Чжуан выбежал к ним из задней комнаты.
– Выведи всех в открытые сады, – резко приказала Гуань-инь. – Там будет безопаснее.
– Я позову Джека и Грея, – сказала Сейхан.
Но не успела она сделать и трех шагов, как снаружи раздались приглушенные выстрелы. Сейхан оглянулась на мать. В саду, сопровождаемый ослепительной вспышкой огня, прогремел резкий взрыв реактивной гранаты, от которого задребезжали балконные окна.
Черты лица ее матери были неестественно спокойны.
– Иди лучше в гаражный бункер, – приказала она Чжуану и Сейхан. – Мы перегруппируемся там.
И оба бросились в разные стороны.
Пока Сейхан бежала, толчки лишь усиливались.
23 января, 01 час 18 минут ночи
На глубине двух миль под Коралловым морем
Фиби подавила зевоту – правда, не от скуки. Было далеко за полночь, и она жутко устала. Ей и Джас удалось занять ночное время для исследования: были еще три участка, где она хотела взять образцы.
– Куда дальше? – спросила Джас, сидя за пультом управления.
Ярус «Каллисто», четвертый уровень станции «Титан», окружало кольцо из пятнадцати одинаковых кабинок. Каждая такая кабинка была отгорожена от соседней высокими – от пола до потолка – стенами. Ее также можно было закрыть складной дверью в виде гармошки – как для уединения, так и для того, чтобы при просмотре изображения, поступающего с камеры морского беспилотника, не мешал окружающий свет.
Фиби перегнулась через плечо Джас, глядя на монитор с диагональю 45 дюймов. На нем, в высоком разрешении, красовались великолепные коралловые рифы, проносящиеся мимо подводного аппарата. Окно в углу экрана отображало относительное положение морского беспилотника, когда тот двигался по освещенным полям. На той же карте малиновым цветом светились три координаты. Фиби указала на одну из них на самом краю, где свет станции растворялся во тьме.