Вольник
Шрифт:
– Люта... нет. Пожалуйста, нет!
Важин, помешивающий в печи угли, привычно отложил кочергу, вытер руки о штаны и подошёл к кровати. Детскую кроватку и игрушки посовещавшись отдали в нуждающуюся семью, чтобы они не напоминала о горе поразившем дом.
– Вида, я здесь.
– Вольник заботливо убрал с лица тяжёлые пряди, подоткнул одеяло и проверил не дует ли из окна. Шаловливая зима разыгралась, грозя замести дома по самые крыши. Мороз стучался в ставни и обиженно гудел ветром, когда никто не открывал.
–
Вольник удивленно приблизил лицо к знахарке и увидел, что она смотрит на него вполне осмысленным взглядом.
– Хочешь воды? Или каши? Правда, зерно подпортили мыши, но за другим сейчас не выйти. На улице страшная метель.
– Важин. Прости...
– Ее личико сморщилось и по щекам потекли слезы. Мужчина осторожно утер их рукавом.
– Прости меня.
– Я люблю тебя.
Девушка дотронулась кончиками пальцев до его лица. Он поцеловал её ладонь и прижал к груди.
– Я убила свою девочку.
– Вида, нет!
– Да. Это из-за меня она оказалось возле озера. Если бы я могла тогда замолчать, а не срывать злость на Люте... моя малютка, моя цветочная девочка!
Видана вновь погружалась в пожирающее все силы отчаянье.
– Отпусти ее. Прошу.
Но знахарка уже не слышала. Важин устало сел на пол, прислонился спиной к кровати и запрокинул голову. Холодные пальцы девушки касались его щеки. Такие редкие разговоры придавали сил и веры в будущее. Внутренний зверь, тянущий прочь от тесных домов и угрюмых людей, давно не проявлял себя. Но даже если тяга к свободе вернется, он сумеет ее побороть.
Теперь он был уверен.
***
Весна началась внезапно. Ещё вчера повсюду лежал снег и ледяной воздух обжигал щеки, а сегодня под ногами хлюпало и чавкало. Ветром невозможно было надышаться. Он ворвался в распахнутое окно, махнул звенящим хвостом по закрытым векам знахарки и запрыгал по стенам солнечными бликами отталкиваясь от свисающих с крыши сосулек.
Важин чувствовал просыпающихся зверей, прислушивался к галдящим птицам. Природа пробуждалась, а значит морозы не вернутся.
Так и оказалось: капель уступила место дождю, пробудившему радостно набухшую почву. Из неё вовсю проглядывали зеленые стебли с белыми цветами-каплями смущённо смотрящими вниз. Вслед за ними показались чешуйчатые стебли с жёлтыми коронами, которые сменились мелкой синевой и любопытными фиолетовыми фонариками.
Вольник старательно очистил холмик, сжёг старые листья и освободил место для новых побегов. Раз в три дня он приносил два букетика из найденных в лесу цветов: один ставил в дом рядом с кроватью, второй бережно укладывал на влажную землю.
За этим занятием его и застала Видана. Она пошатываясь стояла в дверях: бледная, с проступающими на коже венами и огромными глазами на исхудавшем лице.
Вольник вскочил и протянул было руки, но она покачала головой и сама вышла
– Пусти. Я так давно ее не видела.
– Вида, тебе стоит надеть что-нибудь тёплое. Ты ещё слишком слаба.
Но знахарка уже шептала имя дочери и взрывала пальцами землю:
– Я так виновата... Люта. Не оставляй меня.
...Важин терпеливо ждал. Каждый день помогал девушке добираться до стремительно зазеленевшего холмика и обратно домой.
Но время шло, а Видана так и не приходила в себя настолько, чтобы зажить обычной жизнью.
– Вида. Ты меня слышишь?
– Мужчина присел рядом с девушкой и заглянул ей в лицо.
– Да.
– Ты должна отпустить ее. Люте больно видеть тебя такой. Думаешь, ей бы хотелось, чтобы мама таяла на глазах, превращаясь в собственную тень?
– Нет. Я не могу.
– Ты же держишь ее здесь! Не даёшь обрести покой и обжигаешь слезами! Скоро она забудет, куда должна была отправиться и останется здесь навечно! Видана, ты превратишь собственную дочь в безобразное, жаждущее смерти чудовище!
Важин не врал. Ему приходилось видеть, как убитые горем родственники превращали своих любимых в тех, кого боялись все звери, от кого бежали подгоняемые всеми инстинктами и всепоглощающим страхом. И он чувствовал то же самое. В итоге вместо одной смерти в дом приходило две, а то и больше.
– Замолчи! Люта никогда не станет... не станет чудовищем!!!
– У тебя ещё есть шанс! Умоляю тебя, Видана! Ради неё, ради себя! Ради нашего будущего!
– О чем ты?! У меня нет будущего!
– закричала девушка, обхватывая голову руками. Ей уже давно снилась дочь. Она хныкала и повторяла: "Мама, мне больно. Мамочка, почему мне так больно?" А что если это не просто сны? Неужели Важин прав и все это время она причиняла страдания своей малютке?!
– Я до сих пор здесь, с тобой! Я! Вольник, который обменял счастье на вечные скитания в одиночестве. Но теперь все иначе. Ты мое счастье. Я люблю тебя. Я любил вас обеих. Поэтому я не могу просто смотреть, как ты угасаешь! Как тянешь за собой дочь! Как делаешь из неё нечто ужасное, способное принести в мир лишь разрушения и смерть!
Видана застыла. Она не могла оторвать взгляда от хрустальной капельки, скользившей по гладковыбритой щеке вольника. Когда капля сорвалась и исчезла среди цветов на могиле Люты, внутри девушки словно лопнул пузырь, появляющийся на поверхности воды во время дождя. Вся боль, весь страх, злость, стыд, отчаяние и жалость к себе вырвались наружу.
Сквозь этот удушающий вихрь эмоций она вдруг услышала звонкий голосок:
– Мама. Я так тебя люблю. И дядю Важина тоже люблю. Он ведь принёс нам самых вкусных леденцов, как и обещал!