Вольные города

Крупняков Аркадий Степанович

Василий Иванович, на троне укрепившись, сказал себе: пора отцовский завет сполнять, пора мятежного Аминя наказывать. Об­думывая поход на Казань, князь понимал, что дело сие трудное.

Воевод надо бы подобрать умелых, но местничество на шее ве­ликого князя хомутом висит. В думе ли, в походе ли у каждого князя свое место обозначено. И установлено это место не по уму, не по доблести воинской, а по родовитости, по богатству. Тот же Бельский-князь. К ратным делам мало способный, в думе от него мудрости не жди, а родовитее его в Москве нет. И на войне ему первое место, потому как его полки самые многочисленные.

И пришлось в Казань посылать его. Вельского, да младшего брата Дмитрия Ивановича

Вот тут и взыграла у князя Дмитрия византийская кровушка. Собраться ратям как следует не дал—торопил, рвался в битву: «Скорее, скорее — вон из Москвы, в жаркое дело, на Казань!» Ве­сенняя земля еще не просохла, апрель на дворе, а князь приданное ему войско из Москвы вытурил, велел идти в Нижний Новгород.

Великий князь Василий Иванович по опыту отца своего поход обдумал всесторонне. Брату крепко-накрепко наказал:

— В походе зря не торопись, но и не мешкайся. На рожон не лезь. Как придешь к Казани, там уже совсем горячку пороть не след Гляди в оба — хан тебя непременно упредит. Встречь ему всю рать не кидай. Если сил не хватит — отойди. За тобой вслед рать князя Ростовского пойдет — жди его. Стены казанские высо­ки и крепки, зря, аки пес, на них не бросайся, ворога выманивай на чистое поле. Решительную борьбу не починай, пока Данила Холм- ский свою рать не приведет.

Князь Дмитрий слушал брата вполуха — ему ли учить его, сам- то много ли воевал? Все по примеру отца своего сделать норовит, а тот сам рати в бой никогда не важивал. «Вот,— думал Дмитрий,— возьму Казань с налета, покажу вам всем, как воевать, и все увидят, кто истинно престола великокняжеского достоин».

Передовую тысячу в рати князя повел Василько Сокол. Он при главном воеводе вроде бы за помощника — через него все княже­ские повеления другим тысячам передавал. Когда Дмитрий решил тащить за собой стенобитные машины, Василько сказал:

— Пушки везти — еще так-сяк, а эти громадины зачем? Изму­чаемся мы с ними. Их на месте соорудить можно. Лесу там скоко хошь, плотники есть...

— Там буде некогда,— сердито ответил князь,— там они нам сразу понадобятся. С ходу город брать будем.

Поволокли эти самые турусы с собой. А дороги грязные, не­проезжие. И вместо десяти дней до Нижнего Новгорода тащились месяц с лишним.

В Нижнем снова Василько дает совет — брось, князь, турусы. До Казани идти придется на ладьях, лето началось знойное, сухое, на Волге прорва мелей, к берегу с ними не пристать.

Князь и сам понимает, что Василько прав, но с какой это стати главному воеводе чужим умом жить? Да и столько тащили, а те­перь вдруг бросать. Жалко турусов, жалко надежды с налета Ка­зань взять. Затащили турусы на лодки, углубили их по самые края—поплыли. Василько как в воду смотрел —в первое же утро посадили ладью на мель. Снимали двое суток. Потом еще одна ладья мель словила, потом другая. К реке Свияге добрались в по­ловине июня. Ратники так измучились — лучше бы они на спинах своих тащили эти чертовы турусы. Пришлось громадины с лодок снимать, потому как дальше река еще мелководнее пошла. А до Казани сорок верст, и жара стоит такая, что не передохнуть. Дмит­рий все советы великого князя забыл, рать к городу погнал чуть не бегом. Пушки и турусы, конечно, отстали. Пришли воины к го­родским стенам, им не только воевать — ноги еле тащат. Князь мечется вокруг ратников на коне — гонит их на приступ. Василько не вытерпел тогда и сказал прямо:

— Прости меня, князь, но воевать ты не умеешь, около Казани в первый раз, тысячу свою без отдыха на приступ не поведу.

— Кому ты перечишь, смерд? — взъярился Дмитрий.— Голову снесу! — и схватился за саблю.

— Твоя воля, князь, но я тебе в этом не потатчик. Ты бы чем за саблю хвататься,— зад бы свой прикрыл. Не дай бог, татары обойдут.

— Не твое дело, хам! — орет князь.— Вон из войска, обойдусь без тебя. А возьму Казань — поговорим.

До этого дело не дошло, раскрылись городские ворота, высы­палась оттуда орда, бросилась на рати. У татар силы свежие, смя­ли передовых ратников, рассеяли. Часть взяли в плен, многих по­секли, еще больше в Поганом озере перетопили. Князь было бро­сился назад к пушкам да турусам, а там уж хан с конниками. И лодки, и пушки, и турусы в его руках. Слава богу, что подошли воины князя Александра Ростовского и князя Вельского — они те пушки отбили, Дмитрия от окончательного разгрома спасли. Про­стояли русские рати у Свияги неделю, отдохнули, раны зализали, Дмитрий снова торопится на Казань. Теперь уж князь Ростовский увещевает: дескать, до прихода ратей Данилы Холмского город воевать не надо. От войска, из Москвы взятого, и половины не осталось, а у Вельского в рати одни новобранцы. Не зря великий князь ждать князя Холмского велел. У него воины бывалые, не раз на Казань ходили, да и сам воєвода — хоть куда. И начался меж тремя князьями спор. Князь Ростовский говорит: ждать подхода запасной рати, князь Шуйский — сперва места вокруг Казани по­грабить и пожечь, а Дмитрий настаивает на немедленном присту­пе. А тут как раз прибежал ратник, из плена вырвавшись, и ска­зал, что хан Аминь разбил перед городом свой стан, вывел все вой­ско и празднует победу. Татары-де хмельную бузу пьют, мясо жарят, песни поют и над русским воинством насмешки строят.

— А что я говорил! — воскликнул князь Дмитрий.— Теперь са­мая пора по хану ударить, пока его орда пьяна и не ждет нас.

— Надо бы разведку послать, оглядеть все,—советует князь Александр.— Может, пленный тот подкуплен, нарочно выпущен.

— Некогда оглядывать! Кто здесь главный воевода? Ты или я? На рассвете, когда пьяные татары спать будут, мы и ударим.

Князь Вельский на готовые пиры алчен и поживиться за счет татарского добра не прочь. Он Дмитрия поддержал, и войско было поднято и устремилось к Казани. Главный воевода думает: кому это надобно, чтобы вся честь победы досталась какому-то Холмскому, а не ему, византийских кровей полководцу.

На рассвете достигли татарского стана, бросились на него всею силою. Татары испугались, стан свой бросили, убежали в город, затворились там.

Князь Дмитрий на седьмом небе от радости. Гордость так и распирает главного воеводу. Сидит на коне, мечом во все стороны помахивает:

— Нарядному войску пушки и турусы к стенам ставить, а остальным ратникам отдаю татарский стан за сию победу скорую.

Василько, изгнанный вначале от князя, снова милостиво воз­вращен к своей тысяче, а где эта тысяча, понять нельзя. Ратники все перемешались, грабят стан, пьют оставленное татарами вино, заедают мясом. Пир и веселье идет вовсю. Вдруг раскрылись все казанские ворота, выплеснули на пьяных ратников около сорока тысяч войска, и пошло великое избиение. Василько успел собрать вокруг себя около сотни воинов, но силы были неравны, и многие полегли на этом поле.

* * *

Растет, ширится град Москва.

Строят новые хоромы бояре, воеводы, дьяки, купцы. Уже сли­лись воедино кремль, Белый город, Земляной город. Вот уже и по­сады, вокруг Москвы разбросанные, сомкнулись с городскими по­стройками.

А народишко в Москву лезет и лезет. Про ков и иных мастеров и не говори—тянутся к ^УзнеЧ°^в. котельщи- тели плотников, каменщиков, землекопов, и _к^т°^Льному граду ар- каждому место. ^Дому надо жилье,

Глянет коренной московский житель; меж дворами огромный, заросший репейником л ^Двумя боярскими сплыл. Месяца не прошло: понатыкали на пу ^^ЫЛ' ^^ыл’ ^да рок, а то и. просто лачуг — ни пройти, ни прое^тыР^е хором, хиба- А где тесно — там и пожары. Москва и ран*³¹⁸’ тухами» славилась, а ныне что ни день, то и лі ^{ЬШе <<к}Р^асными пе- ветерок поземный случится — целой слободы К'^{М 8 не}^^еси– А ^если Покойный князь Иван Васильевич тушить ^{ЗК Не} бывало, езжал, бывало, чуть не на каждый набатный _г^По>КаР^{ы л}юбил, вы- с коня, хватал багор, вставал рядом с мещ_ан.,^^ИЗЬ1в– доскакивал таскивать пылающие бревна. Домой возвращ_а^{МИ и начинал} Р^ас' прожженным кафтаном, но довольный. ^{Лся весь} в саже, с