Вольные города
Шрифт:
И ы там смелей будь! Ивашка, он скорее тебя на богатеев
"U Все одно подумать надо. С ватагой потолковать. ш »Подумать, подумать». Зачем тогда шкиперу кричал?
* Я ж думал только подраться за бедных людей, помочь им, § «нінм «а Дон.
Б і к Игнат Рыжик: «Порублю жирных... и плотничать», b Не смейся, Никита Афанасьевич. Без ватаги все одно не
11\, спи. Утро вечера мудренее...
Толі.но вошел на другой день атаман во двор Чурилова, а на- іЦі'1'iv Ивашка. Не говоря ни слова, потянул Сокола в уеди
ненное место. Уселись под лабазом на тюки с холстиной, Ивашка начал:
— Думаю, бранить меня станешь. Посвоевольничал я... — Ивашка замолчал.
— Ну, сказывай.
— Был в таверне, не вино вкушал, а разные речения. Понял -н затевается в городе сполох. Нашелся у них капитан...
— Может, Леркари его зовут?
— Отколь знаешь?!
— Слышать о нем привелось.
— Вот бы нам подмогнуть этому капитану, а?
— Как же с вольным городом? На Дону? — весело спросил Сокол.
– Так ведь оно не обязательно на Дону. Здесь, я думаю, такой город заиметь еще способнее. Ни князей, ни бояр нет, а жирных неужели мы не подавим? I
— Я сам об этом которы сутки думаю,— сразу признался Василько.— Тут капитан этот — десятая спица в колесе. Ты послушай, что посол московский да Никита-купец мне сказывали...
Когда Ивашка выслушал все, задумался крепко.
— Да-а,— протянул он,— без ватаги на такое дело решаться не след. Пожалуй, завтра пора к Черному камню выезжать.
Посидели еще немного молча. Ивашка спросил:
— А у тебя самого куда более душа лежит — на Дон али здесь!
— Если на Дон — Ольги мне не видать. А коль здесь останусь, купец обещает свадьбу сыграть,— виновато сказал Сокол.
— Ты рехнулся! Ватагу на кого бросишь?
— Пока вольный город простому люду не добудем — не оставлю. Пойдем говорить с ватагой.
* * *
Чем больше Демо вникал в дела обороны города, тем яснее ему становилось, что кафинские генуэзцы обречены. Это понимали многие. Поэтому власть имущие старались награбить как можно больше и покинуть Кафу. Самый богатый горожанин Ангело Морозини уже нашел корабль, чтобы отплыть на днях из города.
И когда казначей передал Демо большую сумму денег для найма солдат, он решил присвоить золото и бежать. Капитан Ачелли но Леркари, разумеется, тоже не даром, согласился предоставит Демо каюту на «Святой Агнессе».
Корабль наутро покидал кафинские берега. і
Глава вторая
КНЯЖИЙ НРАВ
И в каждом городе, бывало,
Свой князь, свой суд и свой устав, И княжий нрав решал немало: «Виновен тот! А этот прав!»
Наталья Кончаловская. Наша древняя столица
асто бывает так: живет человек в своем городе или селе и всем недоволен. И дома-то худые, и улицы кривые, переулки грязные. В лесу и комары, и болотный дух. Житья нет, и жена-то сварливая, и кошка блудливая. А от соседа только забором и отгородишься.
Но вот попал человек на чужбину, прожил там год-два, и все в его памяти меняется. Лучше родного города во всем свете не найти, а дом-то его уютен, а жена ласковая. А комары-то, комары. Ах, как чудно выйти на улочку, да послушать, как этот мерзавец над ухом звенит, да душистой березовой веткой обмахнуться, да дыму смолистого от костра понюхать! Либо на завалинку выйти, с соседом о том о сем поговорить. А на заморские красоты, на кипарисы да на кусты лавровые глаза бы не глядели! Как прожил Никита Беклемишев с весны до осени в этом треклятом Крыму, такая тоска на него навалилась— хоть плачь. Сидит он в своем посольском возке, смотрит на чужие степи, дороги, и такое нетерпение в душу приходит — птицей улетел бы на родную Русь. Торопит он посольского охран-
ника воеводу Ивана Руна, лошадей гонит не жалея, а дороге вроде бы и конца нет. Хотя, по правде сказать, поезд посольский идет к Москве ходко: вдвое быстрее, чем в Крым. Дороги теперь прямые, ордынских наскоков оберегаться не надо — хан Менгл-и Гирей вместе с грамотой дал ярлык на беспрепятственный проезд до самой Рязани. А от Рязани уже родные места пошли, здесь только бы кони сдюжили — и ночами ехать можно. По родным-то дорогам можно опаску с себя сбросить, можно и в колымагу княжны пересесть, о всем договориться, придумать, как кашу, заваренную в Крыму, расхлебать.
— Всю дорогу, Катеринушка, думаю — как бы нам князя уговорить. Там, на скале Мангупской, все вроде было просто, а чем ближе к Москве, тем тяжелее думы,— говорит боярин княжне.
— Не печаль душу, друг мой, положись на меня. Только бы ты не разлюбил, а уж я постараюсь.
— Ой, плохо ты порядки наши знаешь, норов княжеский крут.
— Я, чай, не раба его, а в письме отца оказано: еду я вроде бы в гости. В моей воле — пойти за княжича или не пойти. Еще раз говорю: положись на меня...
...Воевода Рун всю дорогу в седле. Ему тоже есть о чем подумать. В ту пору, когда утек он из Казани с царицей и послом, оставил свою Палашу в Нуженале с дитем малым. Оставил у чужих людей, думал вернуться вскорости, а что вышло? Послал его великий князь сопровождать посольский поезд — попробуй откажись: Был бы он родовитым воеводой, вроде боярина Беклемишева, мог бы и волю свою высказать, а коль у тебя все богатство— сабля острая да рука сильная, много с князем не наговоришь. Даже сказать не посмел, что оставил жену без денег. Была бы Пампалче| православная, было бы проще, а то ведь язычница. Святые отцы сразу бы уцепились, не дай бог, еретиком бы сочли. Теперь у Ивана на одна надежда — посольство прошло удачно, может, великий князь смилостивится, отпустит его к жене и позволит привезти ее и ребенка в Москву...
...У Тугейки Изимова тоже думы невеселые. Сначала был он пленником Казани, потом слово царице Нурсалтан дал, чтобы ей и сыновьям служить, теперь вот судьба занесла его в Крым. Тосковать по родным лесам было некогда: Казань, Москва, Солхат—все новые места, новые люди: любопытно и интересно. А сейчас та захотелось домой — все бы на свете отдал, чтобы в Нуженал попасть. Не все же время на чужбине быть, пора дом свой заводить семью. Отец, поди, постарел, кто его с матерью кормить будет А поезд посольский вошел уже в Московские пределы. Что их всех ждет впереди?