Вольные стрелки
Шрифт:
– Завтра вы даете интервью московской газете.
– Да, так.
– Прежде вспомните высказывание Вейсберга в ваш адрес.
Разлогов недовольно нахмурился. Он предпочитал не вспоминать то досадное, как ему казалось, недоразумение. Слова, брошенные Вейсбергом буквально на ветер, были подхвачены прессой. И она их процитировала: «Генерал Разлогов – это денежный вещмешок». И дальше: «Он амбициозен, у него свои методы и подходы к делу, он авантюрист – смесь графа Монте-Кристо и Фантомаса. Он носит звание, которое присваивают только в эпоху падения морали: генерал-циник».
Аркадий Разлогов
– Ну, так с каким предложением ты вернулся, Сергей? Погоди, прежде чем сказать что-то, вспомни о том, что работаешь на «генерала-циника», а значит, разделяешь мои взгляды.
– Разумеется. Меня тоже задели слова Вейсберга. – Сергей, в свою очередь, взял паузу, настраиваясь на трудный разговор. – Знаете, его слова в ваш адрес – не те, что «ветер носит». Он произнес их с умыслом. В такой же манере он отзывался и о других своих компаньонах. Этим он соорудил себе защиту – плохую или хорошую, не так уж важно. Но она работает. Мало кто связывает его дела с вашими.
– Но могут связать, это ты хочешь сказать?
– Рано или поздно. Вам нужно последовать примеру Вейсберга. Отгородиться не от него лично, но по крайней мере от людей, с которыми он отмечает юбилеи и удачные сделки.
– Первый – это вор в законе Хожамиров. Второй и третий – братья Хусейновы, четвертый – Бажаев, пятый – Мусаев.
Генерал обладал отличной памятью и повторил эти имена в той же последовательности, в которой их назвал Сергей.
А тот вздохнул: «Ну вот, я почти открылся. Весь план может полететь к чертовой матери». И заторопился, закрывая брешь:
– Вы даете интервью столичной газете. Смените тему в самом начале, останьтесь военным, который не может оставаться в стороне от проблемы терроризма. Ополчитесь на власть, в конце концов. Скажите, что политика, проводимая российскими властями в Чечне, – это финансирование бандформирований, что жители Чечни не платят налоги; за них это делают жители Калининграда, Москвы, Питера, Самары, Новосибирска, Читы, Владивостока. И это тоже финансирование...
Брешь в обороне Сергея Глумова от этого горячего выступления только расширилась – потому что говорил он искренне, и генерал не мог этого не заметить.
– Как, ты считаешь, руководство Минобороны отреагирует на мое выступление?
– Вы говорите о тех, кто стоит в очереди на жилье, спит и видит вашу резолюцию на документах?
Разлогов рассмеялся. Он встал, дождался, когда со своего места поднимется Сергей, и протянул ему руку.
– Я ценю твою заботу обо мне. Даже не знаю, что бы я делал без тебя. – Он сказал это без намека на иронию.
Михаил Гриневский вызвал Цыплакова в свой кабинет и, глядя ему в середину груди, сказал:
– Вчерашнее происшествие постарайся забыть, как бы трудно это ни было. Забудь, как кошмарный сон.
– А разве мне не будут время от времени напоминать о нем? Причем выбирать для этого «лучшее» время?
– Конечно, – согласился с ним Грин. – Ты же теперь главный свидетель по делу об убийстве Антона Мирковича. И был последним человеком, с которым разговаривал покойный.
Вчера они говорили на тему со знаком вопроса: «Есть соображения, кто убил Мирковича?». Сам Грин расценил убийство секретаря жилкомиссии как предупреждение СКВР.
– Поменьше думай об убийстве, – посоветовал Цыплакову Грин. – Пусть милиция ломает голову. Дадут им зеленый свет, они его распутают в два счета.
Дальше он вынес приговор Светлане Ипатьевой:
– У нас сейчас каждая пара рук на счету. Подбери людей в группу, – потребовал Гриневский от Цыплакова. – И для начала установи прослушку в доме Разлогова.
Глава 13. Первая встреча с Харламовым
Контактный телефон Харламова, по которому он мог ответить в любое время суток, был только у Гриневского и Цыплакова. Связь осуществлялась по закодированному каналу, также она называлась режимом приватного разговора.
В одиночку Цыплакову было не выжить. Помочь ему мог только один человек – Харламов. Он опасался открыться даже Гриневскому, не говоря уже об Ипатьевой и Багдасарове. Его откровенно пугали связи генерал-лейтенанта Разлогова. В одном только деле он задействовал два ведомства МВД, когда как сам возглавлял управление Минобороны. Если Цыплаков попал в капкан, то кто-то из его команды тоже мог запросто угодить в силки Разлогова, которому требовался контроль над Цыплаковым.
«Людям-Х» было намного легче, когда крышей им служил родной Генштаб, а подчинялись они лично министру обороны. Они верили ему и жили надеждой на лучшее будущее. Но не все последовали за ним, только самые преданные, не сказать, что очень уж влюбленные в свою работу. Они попали в плен творческой ситуации, когда зарплата не стояла на первом месте.
Цыплаков набрал номер телефона Харламова, пытаясь представить себе, где сейчас шеф, что делает, какое у него настроение...
– Да, Павел, слушаю тебя.
Конечно, номер Цыплакова был внесен в его телефонную книжку, но у звонившего сложилось впечатление, что это не первый его звонок Харламову, по крайней мере, разговаривали они с ним сегодня утром.
– Сергей Васильевич, вы передали шефу, что мое дело закрыто.
– Так и было.
– Вы не в курсе ключевых деталей.
– Мне необходимо их знать?
– Уверен – да.
– Кто назначит время и место встречи?
– Вы.
– Хорошо. Встречаемся на углу Новгородской и Илимской через два часа.
Цыплаков представлял себе этот удаленный район. Насколько он помнил, по этому адресу находилась общеобразовательная школа с углубленным изучением иностранных языков. Рядом проходило оживленное Алтуфьевское шоссе.
Машина Харламова стояла в десяти метрах от знака «Остановка запрещена». Черный, как смоль, «Ауди» А8 с «мигалкой» на крыше, с умеренно тонированными стеклами был единственным выразительным объектом на этой улице и на всем перекрестке. В двух метрах от этой представительской машины стоял высокий парень в деловом костюме. Со стороны казалось, он охраняет вход в магазин, в который зашел случайно залетевший сюда босс.