Волонтеры атомной фиесты

Розов Александр Александрович

– Соль, перец, масло, уксус по вкусу. Жрать лучше сразу, пока горячее. Ты какое вино предпочитаешь к рыбе в это время суток?

– Я предпочитаю мальвазию, лучше канарскую, но можно итальянскую.

– Короче: белое сухое вино с кислинкой, — интерпретировал он, — мальвазии нет, но есть контрафактный рислинг.

– Китайский? — трагичным тоном осведомилась Джонни Ди.

– Нет, с Германского Самоа. Он по сути, нормальный: сделан германцами из хорошего винограда, но без лицензии. А почвы на Самоа богаче микроэлементами, чем в Европе. Можешь поверить, я тебе это говорю, как маркшейдер, как геолог, и как дегустатор.

– Если так, то пусть будет контрафактный рислинг, — согласилась она.

…

Что

может сравниться с экстремально-свежей печеной морской рыбой под легкое чуть кисловатое домашнее белое вино? Особенно, если все это посреди лагуны на яхте, под солнцезащитным козырьком, и если по палубе гуляет свежий ветер, пахнущий солью? В данный момент жизни Джонни Ди полагала, что ничего с этим сравниться не может. А после такого обеда, и после получаса ненапряженного рекреационного фридайвинга, в случае, если кто-то намерен сыграть на гитаре, то он абсолютно прав.

The Owl and the Pussy-cat went to sea

In a beautiful pea green boat,

They took some honey,

And plenty of money,

Wrapped up in a five pound note.

The Owl looked up to the stars above,

And sang to a small guitar:

«O lovely Pussy! O Pussy my love,

What a beautiful Pussy you are,

You are,

You are!

What a beautiful Pussy you are!».

Давным-давно, в школьном детстве, казавшемся сейчас миражом из другой реальности, Джоан Смит и Джонни Ди Уилсон просто обожали эту трогательная шуточную балладу Эдварда Лира про Филина и Кошечку! Такой жизненный парадокс: две хулиганистые девчонки из трущоб Старого Детройта «балдеют» от утонченного юмора сэра Эдварда. Впрочем, жизнь полна таких маленьких милых парадоксов. Но, к сожалению, в жизни гораздо больше других, парадоксов, не милых, а… Даже слова не подобрать. Веселая и отчаянная Джонни Ди дюжину лет лежит даже не в могиле, а непонятно где, по частям разорванная взрывом ящика бракованного динамита. А ее (якобы ее) фото красуется на обложке журнала «Highlife stile» под броским заголовком «Джонни Ди Уильямс — мисс Бикини, самое яркое и загадочное открытие года!»… Вот и задумаешься: что если там, непонятно где, после жизни, что-то есть, и если Джонни оттуда видит наш мир, то…

…Влад Беглофф очень тактично тронул помшкипа за плечо, выводя из задумчивости.

– Ты вспомнила что-то чертовски грустное, верно, гло?

– Кого-то, — отозвалась Джоан (или, по «новому стилю» — Джонни Ди).

– Погибший товарищ? — безошибочно определил шкипер.

– Да, — она кивнула.

– Понятно, — он вздохнул, — война такое дело…

– Это точно, — согласилась Джонни Ди (она, разумеется, не собиралась говорить, что в последнем предположении он ошибся).

– Ты не хочешь рассказывать, — определил Беглофф, — наверное, это правильно. Понять некоторые вещи со стороны невозможно, а значит, и помочь нечем.

– И это точно, — снова согласилась бывшая спецагент CIA, — знаешь, бро, лучше ты мне расскажи что-нибудь. Не важно, что. Просто… Для смены настроения.

– Для смены настроения… — произнес он, и снова взял гитару, — …есть такая песенка.

We had walked in a such long ranges

More than you ever think or know

Years we waited in places strangers

And despite of a rain and snow

We don't cry in the iced water

And in fire we almost don't burn

We are hunters for luck promoter

Bird with ultramarine color…

…We are hunters for luck promoter

Bird with ultramarine color.

…Шкипер-маркшейдер последний раз провел по струнам, вызвав маленький каскад звенящих звуков, положил гитару в открытую коробку для снастей, и предложил:

– Хочешь историю про Клондайк XXI века?

– Звучит заманчиво, — ответила Джонни Ди.

– Тогда приступим, пока мы оба не начали зевать, а это непременно произойдет, если не заняться чем-то интереснее, чем общение с подушкой. Ты знаешь, что такое Иводзима?

– Издеваешься, бро? Конечно, знаю. Это остров в японском архипелаге Кадзан, немного севернее Марианских островов, в феврале-марте 1945-го там произошло сражение.

– Точно! А на другом островке, Минами-Иото в 60 км южнее, ничего не происходило, и название Минами-Ито мало кому известно даже в Японии. А это удивительный объект, двойной стратовулкан. Один его конус имеет надводную часть: островок около мили в диаметре и полмили высотой. На вид, как египетская пирамида. В трех милях к северу второй такой же по размеру конус, но его вершина чуть ниже уровня моря, у него есть собственное имя: Фукутоку-Оканоба, и он действующий в отличие от своего высокого компаньона Минами-Иото. Продукты частых извержений Фукутоку-Оканоба обладают составом, обеспечивающим бешеное биологическое плодородие на мелководной банке Минами-Иото. На это плодородие мало кто обращал внимание, поскольку официально островок необитаемый. Но, несколько лет назад, один субъект обнаружил странность: нелегальная община ама на Минами-Иото уже много поколений добывает там всякую живность: жемчужных мидий, устриц, губок, лобстеров, и этот подводный участок не истощается, несмотря на маленький размер. Правда, подводные извержения Фукутоку-Оканоба уничтожают всю эту живность, но она очень быстро появляется снова.

– Насколько быстро? — спросила бывшая спецагент CIA.

– Примерно год, — ответил шкипер, — например, мидии, растут там так же быстро, как в условиях фермы. Обычно в природе этого не бывает.

Джонни Ди хмыкнула и, не скрывая скептицизма, спросила:

– Из подводного вулкана извергается эликсир жизни?

– Нет, просто смесь, содержащая полтора десятка редкоземельных элементов, церий, диспрозий, самарий, и далее по списку лантаноидов. Кстати, биостимулирующая роль самария известно давно, но никто особо не изучал этот вопрос. Другое дело в технике. Потребность в самарии растет по экспоненте. Это материал для нейтронных рулей в реакторах, для сверхмощных постоянных магнитов и для прямых преобразователей теплоты в электричество. Вообще, все лантаноиды чертовски ценные.

– Я поняла, бро. Значит, этот подводный вулкан и есть новый Клондайк.

– Нет, что ты! Это было бы неинтересно. Одно месторождение. Ерунда. Но тот субъект сообразил, что общины диких ама испокон веков кочуют по таким месторождениям. Я поясню: в Японии ремесло «ама» существует тысячелетиями, и передается от матери к дочерям. Ты знаешь, там ныряют только женщины.

– Знаю. Но, ама ведь, практически исчезли.

– Еще бы им не исчезнуть, если им запретили нырять по старинке голыми, и заставили одеваться в балахоны, непригодные к их стилю работы. Затем, их обложили налогами, лицензионными сборами, обязательными страховками. Все радости бюрократического империализма. Им приходилось нырять более ста раз за рабочий день, чтобы за все это платить, а безопасный предел — сорок погружений. Вот так исчезли легальные ама. Но, остались дикие ама. Их периодически хватает полиция, штрафует, и что? Они просто исчезают с одного промыслового участка, и появлялись на другом. Маленькие южные архипелаги Японии обширны, и полиция не может следить за каждой деревушкой.

– Кто-то догадался отследить их миграции? — предположила Джонни Ди.

Влад Беглофф улыбнулся и покачал головой.

– Нет, кто-то просто поднял все полицейские архивы со времен компьютеризации. Это примерно с 1975 года. Дальше — простая фильтрация банка данных, и он получил всю картину миграций диких ама примерно за полвека.

– Тогда, — заметила Джонни Ди, — он сделал ошибку, допустив расползание info. Любая заинтересованная компания, зная принцип, может повторить эти действия.