Волонтеры Челкеля
Шрифт:
Он проснулся, когда за иллюминаторами уже начинало темнеть. На соседней койке спала Наташа, чуть дальше давил на массу белый гад Арцеулов, а напротив него, к крайнему Степиному удивлению, лежал брат. В голове тут же мелькнула дикая мысль о брошенном штурвале, но Косухин тут же заметил, что койка Богораза пуста.
Степа встал и поспешил в рубку, желая поглядеть на гнилого интеллигента в очках за штурвалом «Муромца». Теперь пространство за стеклами кабины уже не казалось белым. Оно потемнело, откуда-то слева наползала черная тень. Косухин понял,
Богораза было на узнать. На лице немощного студента почему-то не оказалось очков, да и лицо то ли из-за затоплявших кабину сумерек, то ли по какой-то другой причине, стало иным. У рта легли неожиданно резкие складки, холодным ровным блеском горели глаза, уже не прятавшиеся за нелепыми стеклышками. Встреть Косухин такого в Иркутске, он бы отнесся к нему с куда большей серьезностью. Тот, кто сидел за штурвалом, теперь ничем не напоминал нелепого интеллигента с бронхитом.
«Да какой он к чертям собачьим студент! – сообразил Косухин. – Они же здесь все дурака валяют! Каппелевец, да и только!»
Он натянул на голову шлем с переговорным устройством и плюхнулся в свободное кресло.
– Не спится, господин Косухин? – даже голос Богораза стал другим – жестким и чуть насмешливым.
Степа не знал, что ответить. Наконец, преодолев странную робость, поинтересовался, что будет, когда зайдет солнце.
– Пойдем по компасу, – сказано сие было так, будто студент и делал, что летал на бомбардировщиках в полной темноте.
– А…а, конечно, – совсем растерялся Степа. – Семен… Аскольдович, можно мне… за штурвал…
Богораз коротко рассмеялся – такого смеха Косухин от него ни разу не слышал, отстегнул ремни и встал, кивнув на кресло. Степа, все еще не веря, поспешил туда и что есть силы ухватил еще теплый штурвал.
– Спокойно, Степан Иванович… руки не напрягайте, спину чуть ровнее… Вот так…
Косухин послушно выполнил указания и взглянул вниз. Под колпаком рубки мелькнул невысокий холм, блеснуло в закатном солнце извилистое русло замерзшей реки, а дальше потянулась ровная заснеженная степь.
– Чуть левее, – командовал Богораз. – Еще… Хорошо…
Степа еще с минуту понаслаждался невероятным ощущением полета, вздохнул и освободил кресло. Семен Аскольдович легко хлопнул его по плечу и вновь сел за штурвал. Косухин покачал головой и поплелся обратно.
Когда он вновь проснулся, в салоне неярко горели лампы, за иллюминаторами стояла черная ночь, а в гудении моторов слышалось что-то новое, словно огромной машине стало не хватать воздуха. Никто не спал. Богораз и девушка сидели на одной койке, о чем-то беседуя. Арцеулова в салоне не было.
– Что случилось? – поинтересовался Степа, надев шлем.
– Пока еще ничего… – спокойно сообщил Богораз. – Правда, я окончательно простудился.
И он весьма натурально кашлянул.
Косухин проигнорировал последние слова и вопросительно поглядел на Берг.
– Господин Арцеулов упросил вашего брата подержаться за штурвал, – улыбнулась девушка, и без всякого перехода добавила: – Бодомган не отвечает.
Степа вскочил, накинул полушубок и поспешил в кабину, но на полпути встретился с возвратившимся оттуда Арцеуловым. Тот поглядел на Степу так, что Косухину расхотелось куда-либо идти, и надел шлем. Степа поспешил последовать его примеру.
– Мы над Бодомганом, – сообщил капитан. – Огней нет. Полковник будет садиться… Наталья Федоровна, он вас зовет…
Берг кивнула и встала. Степа поглядел на девушку и нерешительно поднялся.
– Сидите, Степан Иванович, – остановил его Богораз. – Там вы ничем не поможете.
Самолет внезапно изменил курс и стал снижаться, а затем начал описывать круг. За иллюминатором было темным-темно, лишь над горизонтом слабо светил лунный серп. Под колесами машины мелькала белая, в темных разрывах степь. Внезапно внизу показались несколько одноэтажных домиков, какие-то сараи и решетчатая вышка.
Машина сделала еще круг, «Муромец» взревел моторами и резко пошел на снижение. Дверь в рубку отворилась, и на пороге появилась Берг.
– Меня выгнали, – сообщила та. – По-моему, это дискриминация слабого пола. Мы садимся, господа…
Самолет мчал уже над самой землей. Арцеулов видел, как с каждым мгновением приближается ровная, покрытая сухой травой степь. Снега, как он заметил, почти не было – только местами мелькали небольшие пятна.
Легкий толчок возвестил о том, что многотонная машина коснулась взлетной полосы. Почти сразу же самолет стал подрагивать, резко бросаясь из стороны в сторону. Это продолжалось несколько долгих минут. Наконец, «Муромец» замедлил ход и не спеша, как бы неохотно, остановился.
Их встретила тишина. Даже ветра не было слышно. Вокруг лежала тьма, не горело ни огонька, и здания аэродрома еле проглядывали сквозь черноту ночи.
– Надо взять оружие, – Арцеулов почувствовал себя вновь привычной обстановке. – Господин полковник, что нам здесь надо?
– Горючее… Надо заправиться, капитан. Это российская авиабаза еще с тринадцатого года. Месяц назад здесь все было в полном порядке…
– Месяц назад еще не пал Иркутск, – Ростислав поспешил достать из машины оба карабина.
Оружие им не понадобилось – огромный аэродром был пуст. В заброшенных домах остались забытые вещи, двери складов были открыты настежь, а сорванный трехцветный флаг лежал неподалеку от поваленной мачты.
В одном из складов удалось найти несколько бочек с бензином. Полковник завел моторы и подрулил прямо к воротам, после чего пришлось долго возиться с намертво запаянными бочками. Лишь через несколько часов удалось заправить баки – правда, теперь все, включая Берг, благоухали бензином и маслом, перепачкав не только рукавицы, но и полушубки.