Волонтеры Челкеля
Шрифт:
«Карту бы! – в очередной раз подумал капитан. – Это же какие за Такла-Маканом должны быть горы?»
Впрочем, в подобных пределах Арцеулов географию знал, но ответ был слишком пугающим и невероятным.
Солнце уже коснулось горизонта, заметно похолодало, в воздухе изредка слышался далекий птичий крик, а отряд все ехал. Кони шли без устали, словно только что стояли в стойлах, а не рысили весь день по каменистой дороге. Степа и Ростислав тоже не ощущали особой усталости. Конечно, ночное путешествие и дневная скачка
«Нервы, – рассудил капитан. – Потом отпустит – и свалюсь».
…Крик прозвучал неожиданно, когда вокруг стояла звенящая предзакатная тишина, и даже птицы стихли, уступая свои дневные владения ночи. Кричал один из дозорных, карьером гоня коня к Джору.
– Видал? – прокомментировал Степа. – Снова нарвались! Джор-то…
Он не договорил, но Ростислав понял. На этот раз командир воспринял опасность куда серьезнее. Он внимательно выслушал дозорного, и даже на расстоянии было заметно, как помрачнело его лицо. Джор повернулся к бойцам и что-то проговорил. В ответ послышались недовольные голоса, но Джор-баши повторил приказ, на этот раз громче и резче, и всадники начали поворачивать коней.
– Да чего это он? – Косухин был явно озадачен.
Отъехали недалеко – метров на сорок. Джор остался на прежнем месте, положив винтовку на шею своего белого коня. Послышался странный клекочущий звук, вначале еле слышный, затем все более заметный и громкий. Арцеулов и Степа переглянулись.
– Чердынь его! – протянул Косухин. – Аэроплан!
Ошибиться было трудно – этих звуков они наслышались за последние дни. Мотор уже гремел, и вот из-за ближайшей горы вынырнул хищный черный силуэт. Машина с ревом пронеслась над всадниками и сгинула в темнеющем небе.
– На разворот пошел, – Степа облизнул потрескавшиеся от ветра губы. – Сейчас врежет, гад!
Арцеулов молчал, чуть прикрыв веки – с каждым разом это становилось все проще. Ущелье пропало, вместо него вновь выросли чудовищной высоты заснеженные пики. Они стояли на одной из вершин, вокруг сверкал синеватый лед, и солнце, исчезавшее в промежутке между двух гор, казалось огромным. Лед под копытами был чист, без единого следа. Ростислав без всякого удивления заметил, что никто из всадников не отбрасывает тени…
…Мотора он не услышал – лишь какой-то резкий свист. Что-то черное понеслось на них прямо со стороны исчезавшего за горами солнца. Оно и в самом деле походило на аэроплан, но чем ближе, тем яснее видны были медленно движущиеся кожистые крылья, длинная изогнутая шея и огромная голова с небольшими рожками и высоким гребнем. Пасть чудища была раскрыта, глаза горели ровным синим огнем, а из-под покрытого чешуей брюха свисали когтистые лапы, покрытые темной бугристой кожей. Крылатая смерть летела почти беззвучно, только негромкий свист продолжал звучать, и от этого свиста дикой болью взорвалась голова, во рту стало сухо…
Крылатый змей летел прямо на сгрудившихся всадников, лениво поводя крыльями. Когтистые лапы начали сжиматься, пасть раскрылась, и оттуда повеяло не огнем, как в старых легендах, а могильным холодом. Казалось, вновь вокруг встали деревянные стены старой церкви, и нечеловеческая рука рвет доски пола…
Кони тревожно заржали, переступая ноги на ногу, и только натянутые уздечки удерживали их на месте. Лишь белый скакун командира стоял, как влитой. Джор медленно выпрямился в седле и поднял правую руку к закатному солнцу.
Арцеулов вспомнил барельеф над входом в старый храм. Он был разбит, но не узнать всадника было невозможно…
В руках Джора появилось ружье, до этого лежавшее поперек конской холки. Нет, не ружье – гибкий белый лук, на тетиве уже была наготове стрела. Левая рука застыла в воздухе, а правая начала не спеша оттягиваться к уху…
…Чудовище ускорило свой полет, крылья забились, словно змей почуял опасность. Вновь дохнула черная пасть, мертвый холод стал невыносим. Но Джор по-прежнему не двигался, стрела замерла, готовясь к полету…
У Ростислава перехватило дыхание. Казалось, он уже видел это: всадник на белом коне, в остроконечной монгольской шапке с натянутым тугим луком на фоне уходящего за горы солнца – и смерть, несущаяся навстречу…
Змей вновь раскрыл пасть, глаза полыхнули белым пламенем, и в тот же миг стрела сорвалась с тетивы. Дохнул холод, Арцеулов невольно закрыл глаза…
– Ну, парень! – ахнул Степа, от возбуждения дергая капитана за плечо. – Попал! Попал! Из винтаря срезал! Ну, чердынь-калуга, дает!
Арцеулов открыл глаза. Командир Джор ленивым движением закидывал винтовку за спину, а аэроплан, неуверенно дергаясь и пуская тонкую струйку черного дыма, уходил куда-то за скалы.
– В мотор попал! – продолжал пораженный Косухин. – Ну, глаз-алмаз!
– Да, – капитан кивнул. В горле пересохло, хотелось пить, и он вдруг впервые подумал, что всех им виденное – просто бред. Джор-баши попал в моторную часть аэроплана – дело редкое, но, в общем-то, вполне реальное. Правда, аэропланы в здешних местах – вещь, пожалуй, еще более невиданная, чем чудища с кожистыми крыльями…
На этот раз в путь тронулись не сразу. Несколько конников съездили на разведку, и лишь затем отряд поскакал дальше. Степа, пораженный лихим выстрелом Джора, не мог прийти в себя, еще и еще раз переживая случившееся. Арцеулов молчал. То, что довелось увидеть ему, обсуждать было невозможно – во всяком случае не с краснопузым Косухиным.
А затем, когда от солнца, исчезающего за горизонтом, остался лишь тонкий красный серп, на долину упал туман. Он появился как-то сразу, почти мгновенно. Тут же все исчезло, можно было разглядеть лишь спину едущего впереди.