«Волос ангела»
Шрифт:
– Вы уверены в успехе? – прямо спросил разведчик.
– О да! Кеннон никому не захочет уступить, иначе он не был бы Кенноном. И потом, что вы потеряете, если цена во время торгов будет постоянно подниматься? Ну, предположим, уйдет несколько икон в руки клиентов других фирм, и что? Главное: отдать весь товар по самой высокой цене… Не желаете пройти в контору? У нас есть прекрасный портвейн, бисквиты. И уже время пить чай…
– С удовольствием.
Два джентльмена пошли по дорожке зимнего сада к предупредительно
Погожим вечером в тот час, когда тени от домов становятся длинными и понемногу начинают приобретать темную густоту, а по улицам уже не спешит бойкая московская толпа, но появляются просто гуляющие, на Сретенке слез с пролетки извозчика мужчина лет тридцати в элегантном сером костюме-тройке.
Он не спеша прошелся вдоль по улице, постоял немного, разглядывая нарядно оформленные витрины магазинов, поглазел на яркие афиши около кинотеатра, но купить лишний билет у разбитного парня решительно отказался.
Заложив руки за спину, мужчина в элегантной серой тройке медленно пошел по кривому переулочку, поглядывая на узкие окна доходных домов с геранью на подоконниках. Каблуки его модных ботинок мерно стучали по булыжнику. Дойдя до обшарпанного дома с желтой вывеской «Трактир», мужчина приостановился, словно задумавшись – зайти или нет? Огляделся по сторонам.
Напротив трактира, около наглухо закрытых тесовых ворот двора одного из домов, сидел на лавочке какой-то белобрысый малый в пестрой рубахе и темных брюках, заправленных в высокие сапоги. С губ его во все стороны летела шелуха семечек подсолнуха. Парень, видно, сидел уже достаточно давно, судя по тому, как много мусора скопилось у него под ногами. Заметив взгляд, устремленный на него, малый в пестрой рубахе чуть заметно кивнул.
Помедлив, мужчина толкнул рукой скрипучую дверь трактира, спустился на несколько ступенек вниз и попал в длинный сводчатый зал, шумный и насквозь прокуренный. Сидевший рядом с буфетной стойкой гармонист в белой рубахе и черном жилете играл "По диким степям Забайкалья", но его почти не было слышно за гулом голосов и звяканьем посуды.
Грузный буфетчик с побитым оспой лицом облокотился на стойку, поглядывая в зал – не пора ли дать знак подать еще чаю или водки или получить деньги с подгулявшего клиента да и выставить его вон?
Мужчина подошел вплотную к стойке, брезгливо провел пальцем по мокрой, обитой обшарпанной жестью поверхности, недовольно поморщился. Буфетчик с непроницаемым лицом наблюдал за ним, не меняя позы.
Повернувшись к нему спиной, мужчина внимательно осмотрел зал, вглядываясь сквозь слои табачного дыма в лица посетителей, сидевших за столиками. Буфетчик сонными глазами уставился в его прямую спину, обтянутую мягкой серой тканью. Наконец ему надоело это занятие.
– Чего желаете? – равнодушно спросил он.
Мужчина медленно повернулся. Их глаза встретились.
– Татарина… Ты Татарин?
– Я спрашиваю, чего вы желаете? – буфетчик снял руки со стойки, снова скользнув равнодушным взглядом по щегольскому костюму незнакомца.
– Желаю о деле поговорить.
– Об каком? – недоуменно поднял брови буфетчик.
– Фома прислал, – лаконично пояснил мужчина.
– Это какой же?
– А тот, что Кольке Психу приятель. Знаешь?
Буфетчик молчал. Вынув из-под стойки тряпку, протер у себя под локтями жесть, искоса поглядывая на незнакомого щеголя.
– Не здесь говорить надо… – наконец ответил он. – Подожди, сейчас проводят… Филимон! – зычно гаркнул в зал.
Шустро подбежал половой – щуплый, расчесанный на прямой пробор; юркими глазами словно облизал незнакомого щеголевато одетого мужчину.
– Проводи в кабинет… – распорядился буфетчик и, обращаясь уже к незнакомцу, добавил: – Идите, там поговорим.
Тот согласно кивнул и пошел за половым к внутренней лесенке на второй этаж. Пропуская его вперед, половой вежливо полуобнял незнакомца, ловко проведя рукой по его телу.
– Сюда пожалуйте! – Филимон гостеприимно распахнул дверь. – Извольте обождать, сей момент…
Половой вышел. Оставшись один, щеголевато одетый мужчина внимательно оглядел кабинет: стол, накрытый пожелтелой скатертью, венские стулья, небольшой диванчик с продавленным сиденьем, грязноватое окно, выходящее на глухую стену соседнего дома.
В другом конце комнаты что-то скрывали тяжелые портьеры, пыльные, давно потерявшие цвет и оттого казавшиеся темно-серыми. Он подошел, раздвинул их. Увидел дверь. Подергал ручку – заперта. Наклонился к замочной скважине. Ничего не видно.
Незнакомец вернулся к окну, попробовал открыть раму. Нет, не поддается – забита наглухо гвоздями, а форточка? Форточка открылась.
Он высунул в нее руку с носовым платком и помахал, словно вслед уходящему поезду…
Половой, выйдя из кабинета, быстро спустился по лестнице, подскочил к стойке, нагнулся через нее ближе к буфетчику.
– Пусть идут… – прохрипел тот. – Да поспрашивайте, может, скажет чего? Но не тяните особо. И тихо. Приберешь потом. Посмотрел?
– Без оружия он, – кивнул Филимон. – Всего ощупал.
– И то… Может, грех на душу берем, но покойник Псих с того свету никого прислать не мог… Кончайте! – буфетчик махнул полной рукой, перевязанной в кисти несвежим бинтом.
Незнакомец обернулся на звук открывшейся двери. В кабинет вошел вертлявый молодой человек в клетчатом костюме и желтых, ярко начищенных башмаках. Плотно прикрыв за собой дверь, он прислонился плечом к косяку, нехорошо улыбаясь.