Волошинов, Бахтин и лингвистика
Шрифт:
Отрицательная рецензия на книгу Виноградова [557] также повторяет в более резкой форме подход МФЯ. Каждый из двух лингвистических подходов отвергается как крайний: фосслерианцы «эстетизируют грамматические категории», а сос-сюрианцы, включая Виноградова, «грамматизируют эстетические категории». [558] В рецензии повторены и другие идеи МФЯ: нельзя овладеть «проблемой любого жанра, исходя из формально лингвистического, а не из социологического анализа художественной структуры»; [559] подход оппонента, который «бесконечно чужд марксистским исканиям», [560] игнорирует язык «как среду социального общения и среду социальной борьбы». [561] Вновь дважды повторено сопоставление Виноградова с Соссюром, обоим ставится в вину «грамматизация художественных категорий», [562] хотя Соссюр специально художественными категориями не занимался. Подход Виноградова в итоге оценен как «безнадежно непродуктивный и методологически мертвый», [563]
557
Волошинов 1930а
558
Волошинов 1930а: 233
559
Волошинов 1930а: 233—234
560
Во-лошинов 1930а: 233
561
Волошинов 1930а: 234
562
Воло-шинов 1930а: 233
563
Воло-шинов 1930а: 234
Н. Л. Васильев отмечает: «Если в МФЯ Волошинов достаточно корректно и даже положительно говорит об исследованиях Виноградова в области исследования диалога, поэтики, сдержанно отмечает его пристрастие к „Женевской школе“… то в последующих работах характер его полемики с современником становится неоправданно резким». [564] Положительное отношение к Виноградову в МФЯ не следует переоценивать, но изменение тона спустя всего год несомненно. Однако это изменение касается не только отношения лично к Виноградову, столь же резким становится тон по отношению к Соссюру и другим представителям «абстрактного объективизма». Причину этого Н. Л. Васильев видит в общественных процессах, в «культурно-идеологической „неврастении“ этого периода отечественной истории». [565]
564
Васильев 2000а: 64
565
Васильев 2000а: 64
Виноградов, насколько известно, нигде не ответил на рецензию. Но любопытно сопоставить критику Виноградова в статье и рецензии 1930 г. и критику МФЯ у Р. О. Шор. Их упреки прямо противоположны друг другу. Для Шор подход МФЯ к пограничным между лингвистикой и литературоведением проблемам слишком далек от лингвистики, а для обратной стороны подход Виноградова слишком лингвистичен. К изучению пограничных проблем можно подходить с разных сторон, но вместо содружества, как часто бывает, происходила полемика, где каждая сторона обвиняла другую в проникновении на чужую территорию со своими методами.
Статьи в «Литературной учебе» печатались в помощь начинающим писателям. Как отмечалось выше, этот раздел журнала парал-лельно вели Л. П. Якубинский и В.Н. Волошинов; первому в подготовке упражнений и заданий помогал А. М. Иванов. Проблемы статей разных авторов не совпадали; вероятно, они разграничивали между собой тематику выступлений.
Среди волошиновского цикла данные статьи нередко оцениваются наиболее низко. Так, В. Л. Махлин видит в них «стилистический и фактический конец» кружка Бахтина [566] и считает, что цикл статей «мало что прибавляет нового к известным нам работам Кружка». [567] Безусловно, статьи представляют собой попытку изложите, идеи МФЯ и других работ на более популярном языке; попытку эту нельзя до конца назвать удачной. Однако точка зрения В. Л. Махлина представляется крайней, по-скольку ряд проблем лингвистики в статьях рассмотрен впервые или подробнее, чем в МФЯ, а популярность изложения иногда заставляла искать более четкие и точные формулировки.
566
Махлин 2000: 599
567
Махлин 2000: 600
Три опубликованные статьи Волошинова были обьединены общим названием «Стилистика художественной речи». Первая из статей посвящена наиболее общим вопросам, связанным с сущностью и развитием языка. Во многом эти вопросы не рассматривались в МФЯ. Общий с книгой социологический подход к языку доведен здесь до крайности. Например, вот как дается определение языка: «Язык… – продукт человеческой коллективной деятельности и во всех своих элементах отражает и хозяйственную, и социально-политическую организацию породившего его общества». [568] Такой подход, нивелирующий специфику языка (под определение, помимо языка, можно подвести что угодно) и примитивно связывавший развитие языка с развитием общества, был похож на подход марристов. Совсем иная точка зрения была у Е. Д. Поливанова, как, впрочем, и у Ф. Энгельса: «Едва ли удастся кому-нибудь, не сделавшись посмешищем, обьяснить экономически. происхождение верхненемецкого передвижения согласных». [569] А «отражение хозяйственной организации общества во всех элементах» – и есть точка зрения «посмешища». Но тогда это было в СССР общим местом. В статье определение языка как надстройки, фактически присутствующее и в МФЯ, дается с предельной прямотой: «Язык является как бы надстройкой над социальными отношениями». [570] Наконец, примерно треть статьи составляет пересказ идей Марра о происхождении языка.
568
Волошинов 1930б: 55
569
Маркс, Энгельс, т. 37: 395
570
Волошинов 1930б: 56
Идеи о принадлежности МФЯ к марризму неправомерны, однако данная статья к нему заметно ближе, чем любая другая публикация волошиновского цикла (включая и две последующие статьи в журнале). Но и здесь такая проблематика далеко не определяет всю концепцию. Крайний социологизм был свойствен не одним марристам. А непосредственное обращение к идеям Марра проявляется здесь (как эпизодически и в МФЯ) лишь в области языковой «доистории», в том числе в области происхождения языка, не главной для общей проблематики.
И все-таки статья сохраняет многое из того, что было в МФЯ. Здесь и довольно подробное рассуждение о внутренней речи, [571] и «жизненная идеология», приравненная к «общественной психологии», [572] и все тот же фрагмент об «идеологическом преломлении» потребности голода. [573] Упоминается, хотя и кратко, и концепция знака. [574] В заключение – утверждение, связывающее тему статьи с общей задачей цикла: «Путь литературного творчества таков: от переживания или зачаточного (эмбрионального) выражения к внешне выраженному высказыванию… И внут ренняя и внешняя речь одинаково установлены на „другого“, на „слушателя“». [575]
571
Во-лошинов 1930б: 63—64
572
Волошинов 1930б: 66
573
Волошинов 1930б: 60—61
574
Волошинов 1930б: 56
575
Волошинов 1930б: 66
Итак, статья представляет собой попытку более популярного изложения идей МФЯ с добавлением (может быть, сделанным по требованию редакции) крайне социологических формулировок и некоторых положений марризма. Гибрид получился не очень удачным, но ряд важных идей получил возможность распространения «вширь». До нас дошел отзыв об этой статье М. Горького: «Дельная статья Волошинова выиграла бы вдвое, будь она сделана более простым языком». [576]
Но сотрудничество в журнале еще продолжалось. Вторая ста-тья была посвящена конструкции высказывания. Здесь без прямой полемики с кем-либо вновь, как и в МФЯ, отвергается представление о языке как «мертвом, застывшем продукте» и дается нечто похожее на определение высказывания: «Высказывание… является только одним моментом, одной каплей в потоке речевого общения, в потоке столь же непрерывном, как непрерывная сама общественная жизнь, сама история. Было бы безнадежной задачей стараться понять конструкцию высказываний, из которых слагается речевое общение, вне всякой связи с действительной социальной обстановкой (ситуацией), вызывающей эти высказывания». [577] Из всех типов социального общения специально, как и в МФЯ, рассматривается лишь художественное (что здесь прямо обусловлено темой), другие лишь упоминаются.
576
Горький 1965: 286
577
Волошинов 1930в: 66
Другая центральная тема статьи—диалог. Подчеркнуто, что всякое высказывание по сути диалогично, монологичным оно может ока-заться лишь в своей внешней форме: лекция, выступление артиста и т. д.. [578] Аналогично в другом месте: «Всякая речь есть речь диалогическая, речь, установленная на другого человека, на его понимание и действительный или возможный ответ». [579] Говорится и о диалогичности внутренней речи. Идея о диалогичности всякого высказывания получит в последующих работах Бахтина дальнейшее развитие. А в этой статье де-лалась попытка познакомить с ней широкого читателя.
578
Волошинов 1930в: 69
579
Волошинов 1930в: 73
В статье также развиваются идеи «Слова в жизни и слова в поэзии» (статьи, ранее тоже опубликованной в массовом журнале). Вновь, как и там, рассматривается не получившая развития в МФЯ проблема социально-иерархических отношений, но на этот раз говорится об отношении не между говорящим и «героем», а между собеседниками. [580] Говорится о словесной и несловесной части высказывания, [581] анализируется высказывание «М-да!», [582] ср. анализ высказывания «Так!» в более ранней статье. В результате перечисляются элементы, из которых конструируется форма высказывания: на первое место ставится интонация, затем выбор слова, лишь после этого – размещение слова в высказывании. [583] Традиционно, как известно, лингвистика устанавливала обратные приоритеты: на первом месте стояло размещение слова в высказывании (грамматика), затем шел выбор слова (лексика), а интонация рассматривалась вскользь или вообще игнорировалась И далее значительную часть статьи занимает анализ примеров из «Мертвых душ», где теми или иными языковыми средствами передаются разные интонации Чичикова при общении с разными собеседниками. [584] Проблема интонации, как можно видеть, постоянно присутствует в волошиновском цикле, причем в статьях больше, чем в книге. Надо отметить и фрагмент статьи, посвященный отражению «распада социальной личности» у Достоевского: [585] здесь проблематика сходна с уже изданными «Проблемами творчества Достоевского».
580
Волошинов 1930в: 73
581
Волошинов 1930в: 67
582
Волошинов 1930в: 75—77
583
Волошинов 1930в: 77
584
Волошинов 1930в: 77—86
585
Волошинов 1930в: 71—72