Волошинов, Бахтин и лингвистика
Шрифт:
«Язык не существует… вне человека, который пытается его описать; он существует как духовный опыт самого наблюдателя». [691] Методом изучения языка является деятельность толкования. Это относится не только к древним, но и к современным языкам, поскольку, воспринимая высказывания собеседника, мы должны мысленно истолковывать услышанное, повторить одинаковый с собеседником опыт. Например, услышав высказывание Бежит собака, мы должны понять, о какой собаке идет речь. Это и есть тол-ковательская деятельность. Тем самым язык собеседника «делается объектом в нашем собственном духовном опыте». [692]
691
То-киэда 1983: 89
692
Токиэда 1983: 90
Далее
693
Токиэда 1983: 92
694
Токиэда 1983: 92
Однако две точки зрения, будучи различными, в то же время и связаны односторонней связью: «Точка зрения наблюдателя возможна только тогда, когда имеет своей предпосылкой точку зрения субьекта. Чтобы Б, находясь в позиции наблюдателя, мог иметь своим объектом язык лица А, он должен толковать его с позиции субьекта, вновь его субьективно пережить, а затем только перейти на позицию наблюдателя, следя при этом за своим собственным опытом. Б, прежде чем выступить в качестве наблюдателя, должен встать на позицию субьекта». [695] Это относится к изучению любого языка: родного и чужого, живого и мертвого.
695
Токиэда 1983: 95—96
Тем самым определяется суть полемики со структурализмом. По мнению Токиэда, Соссюр «выявил в объекте исследования чисто психические явления, но в его методе, несомненно, отразилась структуралистская концепция, принятая в естественных науках». [696] В другом месте сказано: «Соссюр говорит, что конкретная речевая деятельность не может быть предметом науки. Но наука, удаляясь от конкретного опыта, теряет свою основу». [697] А языка в смысле Соссюра реально не существует: «Какую бы часть языка мы не взяли, в ней нет ничего, что не было бы непрерывно возникающим процессом. Явление непрерывно возникающего процесса – это и есть язык. Естественнонаучный структуралистский анализ, игнорирующий свойства этих явлений, конструирует предметы, далекие от сущности изучаемых объектов. Концепция langue у Соссюра, таким образом, построена на ошибочных методологических основаниях». [698]
696
То-киэда 1983: 97
697
То-киэда 1983: 88
698
Токиэда 1983: 98—99
Тем самым структурализм—результат отделения позиции наблюдателя от позиции субьекта, искажающий реальные процессы. Необходимо изучать речь (parole), понимая, однако, что это – лишь «часть непрерывно возникающего процесса, занимающая в нем определенное место». [699] Наряду с процессом говорения необходимо учитывать и включать в модель также процесс слушания.
Среди других пунктов концепции Токиэда Мотоки надо отме-тить последовательное разграничение двух классов языковых единиц: одни из них образуют понятия, другие передают чувства, настроения говорящего; ср. символы и симптомы у Бюлера.
699
Токиэда 1983: 99
Рядом своих положений данная концепция неожиданно напоминает волошиновский цикл. Это сходство, пожалуй, больше, чем сходство этого цикла с другими работами, рассмотренными выше в данном разделе. Структурализм последовательно отвергнут за отграничение языка от говорящего и слушающего, за сведение многосторонней деятельности человека к системе мертвых правил. Подход Токиэда напоминает В. фон Гумбольдта, хотя немецкий мыслитель нигде не упомянут, и, может быть, Токиэда ничего о нем не знал. Ориентиры Токиэда иные: традиционная японская лингвистика до ее европеизации в XIX в. Она, по его мнению, опиралась в своих исследованиях на точку зрения субьекта.
Самое значительное сходство между Токиэда Мотоки и МФЯ – отрицание языка в соссюровском смысле, рассмотрение его в качестве «результата рефлексии» в МФЯ, искусственного «конструирования» у Токиэда. Ни К. Бюлер, ни А. Гардинер, ни В. И.Абаев не заходили в полемике со структурализмом так далеко.
Концепция японского ученого столь же непримирима к идеям «абстрактного объективизма», что и концепция МФЯ. Гораздо ближе она к «индивидуалистическому субьективизму». Ее субьективизм очевиден. Что же касается индивидуализма, то в приведенных выше рассуждениях Токиэда обращает на себя внимание отсутствие социологического подхода к языку: в языковой деятельности выделены психологическая, физиологическая, физическая, но не социальная сторона. Но нет здесь и последовательного «индивидуализма»: строится модель общения, подчеркивается роль слушающего (читателя). И в этом можно видеть сходство с МФЯ. Дальнейшее развитие идей «языка как процесса» привело как раз к усилению социального компонента. С конца 40-х гг. на основе идей Токиэда сложилась известная школа «языкового существования», главным объектом исследований которой стало социальное функционирование языка; см. о ней в седьмой главе, раздел VIL4. В этом же направлении развивал идеи Токиэда упомянутый в Экскурсе 4 лингвист и философ-марксист Ц. Миура.
Отметим и совсем уж конкретные переклички между книгой Токиэда Мотоки и работами волошиновского цикла. Ср. сопоставление письменных текстов, выведенных из процессов деятельности, с «трещинами на поверхности камня» у Токиэда и со «следами типографской краски на листах белой бумаги» в статье из «Литературной учебы». В МФЯ ценность существующих словарей и грамматик признается лишь с точки зрения обучения языку, а Токиэда пишет, что роль словаря сводится к «приобретению языкового опыта» при обращении к нему.
Есть в то же время и существенное расхождение: в МФЯ отрицается филологический, толковательный подход к языку, а для Токи-эда, наоборот, деятельность филологов в Японии XVII, XVIII и первой половины XXIX в. – образец правильного подхода к языку. С точки зрения МФЯ, «абстрактный объективизм», исходя из филологических по происхождению приемов, превращает живой язык в мертвый, но для Токиэда филологи, делая изучаемый язык памятников объектом «собственного духовного опыта», превращали мертвый язык в живой.
Тем не менее в двух разных странах, независимо друг от друга появились сходные по своим установкам опыты радикальной критики структурного подхода к языку.
В отличие от быстро забытой МФЯ книга Токиэда Мотоки оказала очень значительное влияние на развитие лингвистики в своей стране. Она стала во многом теоретической основой так называемой школы языкового существования, ведущей школы послевоенной японской лингвистики; о ней особо будет говориться в седьмой главе. Отмечу специальное исследование концепции этого ученого в диссертации, [700] выполненной под руководством Ноама Хомского. Однако Япония все же была «в мировом масштабе» периферией. В других странах ход развития науки о языке был другим.
700
Bedell 1968