Волшебная чернильница(Повесть о необыкновенных приключениях и размышлениях Колобка и Колышка)
Шрифт:
— К черту вашу культуру! К черту ваше воспитание! Запомните, в наш век все решает только техника! — царапал когтями по столу взбешенный крот. — Я попал в неудачное время, когда ремонтируют тротуары. А тайны все равно не выдам… Нет!
Писателя не на шутку заинтересовала «великая» тайна. Каким образом этот обожающий технику крот очутился в его чернильнице? И спички? И пес Зубарь? А главное, как туда попали Колышек и Колобок?! Он пустил их гулять по белу свету, удовлетворившись рассказами о том, как один бежал от пса, а другой от спичек. Но читатели-то будут пожимать плечами, читая странички, которые он исписал, поскрипывая своим перышком. Как же все-таки человечки и их враги
Вы не забыли о том, что мышка Мечтышка серьезно занималась изучением психологии? Она легко обнаружила слабое место в разглагольствованиях крота.
— Может быть, крот вовсе и не знает никакой тайны? Может, только хвастается? — прибегнула мышка к хитрости.
— Ни Зубарь, ни Горячка не знают того, что знаю я! — гордо заявил крот.
— Не верю! — воскликнула Мечтышка.
— Не верю, не верю! — поддержал разгадавший ее хитрость писатель.
— Ах, не верите? — разозлился крот. — Так я вам докажу. Нет, я не стану рассказывать про себя… И не про Зубаря… А про этих негодяев и мятежников, про Колышка и Колобка… как нырнули они в твою чернильницу…
— Но, кажется, они туда попали не сразу? — уточнила ученая мышка, которая добровольно возложила на себя обязанности секретаря писателя. — Ты и это знаешь?
— Я все знаю. Я ведь наблюдал за ними в бинокль с той минуты, как они появились на свет… Только не перебивайте и не подгоняйте меня! Избавившись от собак и спичек, Колышек и Колобок шли, шли, пока дорогу им не преградили горы. Выбрав красивый, гладкий холм, беглецы взобрались на него и легли отдохнуть. Только они задремали, как холм оторвался от земли и взмыл в поднебесье. Испугались они и в рев — никогда еще не бывали на такой высоте! От криков холм задрожал и, покачавшись из стороны в сторону, спустился пониже. Вот тут-то беглецы и обнаружили, что они лежат на ладони великана. Неподалеку копошилось еще несколько великанов, разрезая носами облака. Стуча от страха зубами, Колышек и Колобок метались по ладони, пока не застряли в глубокой, как ров, морщине. «Эй, кто там щекочет? — рявкнул великан, а Колышку и Колобку показалось, что грянул гром. — Вы кто такие? Вылезайте сейчас же, а не то стряхну на землю, костей не соберете!» — крот очень старался говорить голосом великана. — Пришлось им выбираться из рва, то есть из морщины на ладони.
То и дело спотыкаясь на качающейся ладони великана, они поведали ему о своих приключениях, и тот развеселился. Он так хохотал, что гнулись леса и дрожали горы. Но это были не горы, а братья великана.
Насмеявшись вволю, великан успокоился. Его зовут — только никому не говорите! — Дылда. «Если будете комаров отгонять, пока я посплю, — сказал Дылда, — недолго, всего часок, я отправлю вас в добрый мир… Там никто не держит колышков в пеленках до семи лет и никто не скармливает колобков собакам». Они согласились — что было делать. Но Дылдин часок превратился в годы. Вроде тех семи лет, что Колышек проворочался в зыбке! Комаров слетелось туча! Хорошо, что в кармане у Дылды была скорострельная рогатка— стреляли, стреляли Колышек с Колобком из рогатки, пока Дылда не приоткрыл один глаз. Еще столько же комаров перебили, пока второй глаз проснулся.
«Хорошо сражались, — похвалил он их, — метко стреляли. Не останусь и я в долгу».
Поблизости рос
— В этой вот чернильнице? — прошептал взволнованный Ластик-Перышкин. Он так и остался любопытным, как дитя, хотя и был произведен в волшебники.
— Нет, то была чернильница ученого Очкарика.
— А как же они перебрались из нее в чернильницу художника Тяп-Ляпа?
— Как? Как? — проворчал крот. — Очень просто! Прыгнули обратно в чернильницу Очкарика, а там их вместе со скорлупками проглотил сом и доставил к великану Дылде. Тот снова дунул, надув щеки. Беглецы опомнились уже в другой чернильнице — в чернильнице художника Тяп-Ляпа… Мух мы там наглотались, всяких козявок…
— Ах, так и вы, почтеннейший крот, наглотались мух? — фыркнула Мечтышка.
— На провокационные вопросы не отвечаю! Может, больше не рассказывать?
— Рассказывай, рассказывай, — воскликнул писатель, не в силах сдержать любопытства. — Что было потом?
— Потом снова проглотил их тот же сом и снова доставил в край великанов. Дылда увидел, что они опять возвращаются, да как заорет! «Если и в третий раз вернетесь, — грозно предупредил он, — зашвырну на Северный полюс, в медвежье царство… Наломают вам бока — не будете больше надоедать!» Схватил Дылда человечков, затолкал в те же ореховые скорлупки, только уже не стал дуть. Поддал ногой, чтобы улетели подальше. Летели они, летели и упали в море. Это было самое большое и глубокое море — твоя чернильница!
«Чепуху городишь! Этого не могло быть!» — хотел было крикнуть Ластик-Перышкин, который никогда бы не поверил, что есть такие меткие великаны и быстроходные, как подводные лодки, сомы. Однако возразить помешала борода. Но еще больше удивился он, когда услышал собственный голос:
— Очень даже, я вам скажу, может быть…
И веселый, напевая сквозь бороду какую-то песенку, он схватил крота за шиворот.
— Только окуните его поглубже, — серьезно предупредила мышка. — Он — не просто скрытный крот. Он грозился, что изобретет лучи смерти… Взорвет все-все дома и машины…
— Конечно, изобрету. Я занемог, но, знайте, техника всемогуща! В следующий раз я вынырну с лучами… Тогда…
Плюх! — и крот плюхнулся в разверзшуюся глубь чернильницы, прямо в глотку сома.
Мышка Мечтышка одарила писателя очаровательной улыбкой.
— Вы были просто великолепны, дорогой автор! Жаль, что у меня под рукой не было фотоаппарата.
— Вы снимаете? — удивился было автор, но тут же перебил себя: — Очень даже, я вам скажу, может быть!
Месть Ясама
Собакам и спичкам явно не везло. Избегались, с ног сбились, а беглецов так и не поймали. Мало того — даже не напали на их след. Теперь они уже жалели, зачем обидели верного крота, зачем бросились его одни кусать, а другие жечь. Можно ведь совсем пропасть без связи в этом большом, шумном городе!
Растерявшиеся в сутолоке машин и людей, собаки и спички несолоно хлебавши вернулись к автоинспекции. Притихшие, подавленные, они то и дело озирались, не блеснет ли где-нибудь бинокль крота. Все плиты тротуара лежали на своих местах, друг возле друга, — даже червяк не протиснется!