Волшебная дорога (сборник)
Шрифт:
Она произнесла эти странно звучавшие слова и вдруг спохватилась, вся став алой, как роза в стакане. Она, очевидно, вспомнила про мою амнезию и подумала, что от меня до поры до времени нужно многое скрывать.
Она покраснела. А я стал белым как полотно. И свою бледность, как в зеркале, увидел на ее лице, в ее глазах, смотревших на меня с болью сочувствия.
— Как? Как вас понять? — спросил я.
— Я, разумеется, пошутила, — сказала она тихо. — Не сердитесь на меня. Я нечаянно…
Она не договорила.
Я
«Интересно, были ли импрессионисты, — подумал я, — на этой Земле?»
Я задал себе, а не ей этот вопрос. Ее мне хотелось спросить о другом. Но я понял, что мне лучше отложить свой вопрос. Не та была минута, чтобы спрашивать.
Минута длилась довольно напряженно. Начавшись так трагично, она кончилась почти фарсом.
— Шекспир! — позвал кого-то женский голос. — Шек-спиир!
Я рассмеялся: неужели на свете мог быть еще один Шекспир, и к тому же живой, откликнувшийся на чужой зов.
— Шекспир!
Никто не откликнулся.
Тогда соседка моя по столу, энтомолог Ольга, вернула меня к действительности.
— Это вас, — сказала она. — Вы же Шекспир?
— Да, я Шекспир.
— Вас зовет сестра-хозяйка.
Я подошел к сестре-хозяйке, сидевшей у входа в столовую.
— Вы ничего не потеряли? — спросила она.
— Если не считать самого себя, ничего, — ответил я.
Она изумленно посмотрела на меня.
— Я болел потерей памяти, — объяснил я, — но понемножку она начинает ко мне возвращаться.
— Тогда вы вспомните…
Она протянула мне снимок с портрета Офелии.
— Я нашла это у дверей вашей комнаты. В коридоре.
— Благодарю…
Я никак не мог вспомнить, существовал ли этот снимок или возник из небытия? По всей вероятности, фотографы и любители снимали портрет Офелии на выставке, пока он не «испортился»… Но как этот снимок попал сюда? Уж не прислала ли мне его Офелия?
Слишком много загадок для одного дня. Я еще раз поблагодарил сестру-хозяйку и вышел в сад. Сел на скамейку. Над деревьями плыли облака. Обыкновенные облака. Белые с просинью. Такие вот облака, да еще над садом, всегда напоминают о безмятежности.
По аллеям прогуливались отдыхающие. Вскоре я увидел энтомолога Ольгу. Она была одна. Я встал и подошел к ней.
— Я не помешал?
— Что вы, что вы, — ответила она. — Я рада.
Мы вышли с ней из сада и пошли по улице. Это была тихая улица, засаженная деревьями, типичная улица небольшого куроргного поселка.
Гуляли мы часа два или три. Все выглядело довольно обычно, за исключением одного. Я нигде не видел ни маленьких детей, ни подростков. Юноши и девушки попадались, но не моложе двадцати, двадцати пяти лет. Я подумал: здесь так заботятся о покое отдыхающих, что не допускают сюда детей и подростков с их шумом. Для холостяков и нервных людей — хорошо, но не слишком ли эгоистично?
Я хотел спросить об этом Ольгу, но раздумал. Я спросил ее не о детях, а о насекомых.
— Вы сказали, — напомнил я ей, — что через сто лет…
— Да, лет через сто или через двести.
— Что тогда будет?
— Ничего, — ответила она.
— Ничего или ничто?
— Нет, бытие останется, но изменит свои формы. Наступит эра насекомых.
— А люди?
Она посмотрела на меня с испугом и ничего не ответила.
— А люди? — повторил я свой нелепый вопрос.
— Люди не могут жить больше ста лет. А самым младшим из нас — двадцать лет.
— А где же дети?
— Они перестали рождаться.
— Аборты? — спросил я. — Противозачаточные средства?
— Нет.
— А что?
— Радиация. А она, как известно, не так опасна для соматических клеток, как для половых.
— Но почему же не создали защиту против радиации?
— Не успели. Была война. И одна из фашистских держав применила против своих противников коварное оружие. В дикой ненависти ко всему живому они нанесли непоправимый удар будущему. Будущего теперь нет. Есть только настоящее. Но оно может продлиться долго-долго. Ученые-цитологи ищут средство для бессмертия. Если они его не найдут, наступит эра насекомых. Насекомые не пострадали от радиации. Они плодятся… Они придут на смену всем млекопитающим, в том числе и людям, если не будет найдено средство достичь бессмертия.
— Бессмертие? — спросил я. — Что это такое?
— Философы сейчас много пишут о нем, — ответила Ольга. Создано множество научно-исследовательских институтов для изучения проблем, связанных с бессмертием. Один из философов сказал: «Бессмертие — это бесконечно длящееся настоящее, настоящее без будущего». Но эта мысль признана спорной.
— Что в ней спорного?
— Этическая сторона… Нельзя сказать людям, что у них нет будущего.
— Но если это правда, стоит ли ее скрывать?
— Кроме сильных людей существуют и слабые. Они нуждаются в иллюзии. Кроме того, некоторые ученые считают, что можно создать людей искусственным путем.
— Роботов?
— Нет, настоящих живых людей.
— Каким образом?
— Сейчас я вам объясню. Половые клетки под влиянием радиации потеряли наследственную память, но соматические клетки почти не пострадали. А каждая соматическая клетка, взятая от индивида, в соответствующих условиях тоже может вспомнить и воспроизвести индивид.
— Ну, вот! — воскликнул я радостно. — Значит, не все потеряно.
— Но это будет не создание нового, а буквальное повторение того, что было. Соматическая клетка, в отличие от половой, производит не нового человека, а воспроизводит старого, в потомстве повторит его двойника.