Волшебная лампа Аладдина
Шрифт:
– Я раб этой лампы! Приказывай!
– Ты джин?
– Да-а.
– Ах, джин, – обрадовался Аладдин, сразу все поняв. – Слушай, джин. Почему дядя хотел меня убить?
– Он не дядя, – сказал джин. – Он злой магрибский колдун.
– Колдун?!
Аладдин не мог прийти в себя от изумления.
– Да! Мы, джины, его знаем. Знаем целых восемьсот лет… Приказывай!
– Что?
– Ну как что! – удивился джин. – Удавить его? Утопить? Стереть в порошок?
– Нет, нет, что ты? Зачем? Пусть отправляется обратно в Магриб.
– Слушаю и повинуюсь! – сказал джин и исчез.
В этот полуночный час в Багдаде на вершине недостроенного минарета работали два старых мастера. Как всегда, эти мастера клали кирпичи и изразцы ночью, при звездах, чтобы люди своими пустыми криками не мешали им работать. Смазывая жидкой глиной кирпичи и разглаживая ее лопатками, они прилепляли изразцы и беседовали об Аладдине и его дяде, о котором целый день болтал базар и которого они даже встретили вечером, когда тот с племянником направлялись за город.
– Ты думаешь, богатый дядя – это хорошо? – сказал мастер Абу-Яхья, лоб которого был туго повязан платком, а под ним шевелились седые мохнатые брови. – Богатый дядя – плохо.
– Почему? – спросил Абу-Наиб, борода которого была покрашена хной.
– То, что дается даром, потом обходится дорого, – сказал первый, подняв голову, и его брови замерли от изумления.
Рыжая борода второго тоже торчком уставилась в небо.
Над ними, среди звезд, мчался на черном верблюде дядя Аладдина. Мало того – его верблюд летел хвостом вперед.
Мастер Абу-Яхья помедлил и сказал:
– Я живу шестьдесят лет, но первый раз вижу дядю, который летел бы на верблюде и к тому же хвостом вперед…
В этот же самый час, проходя по спящему городу, Абд аль-Кадир ударил в колотушку и завопил:
– Спите, жители Багдада! Все спо…
Но, увидев в небе верблюда и на нем дядю Аладдина, осекся, всхлипнул, закрыл рукою глаза. А когда отодвинул ладонь и решился взглянуть на небо, там уже никого не было – только сияла луна да слабо мерцали звезды.
И сторож закричал, правда уж без прежней уверенности:
– …Все спокойно!
Мы сразу же должны вам рассказать (а то потом будет некогда), что случилось дальше с Худайданом-ибн-Худайданом: куда он делся и отказался ли от того, чтобы при помощи лампы стать повелителем мира?
С ним было вот так. В далеком Магрибе, куда отправил его Аладдин, в доме этого колдуна пировали слуги, нисколько не помышляя о возвращении своего хозяина. Развалясь на шелковых подушках, они ели, пили и что-то во всю глотку кричали на своем тарабарском языке.
Вдруг среди вин и яств появился верблюд: он стоял с невозмутимым видом прямо на столе, а на верблюде сидел хозяин.
В горле у слуг застряли куски и кости, с воплями они попадали на ковры. Только один сказал находчиво:
– Со счастливым возвращением, господин!
И низко поклонился, подхватив обеими руками живот.
Худайдан-ибн-Худайдан посмотрел на него и разразился такими проклятиями, что слуги покатились в разные стороны.
А магрибский колдун стащил своего верблюда со стола.
Схватил одну из медных ламп, горевших в углу, погасил, вылил масло, сунул ее себе за пазуху, вывел верблюда за дверь и шепнул ему на ухо: «Скорей обратно в Багдад!» – вскочил на верблюда и скрылся в темноте.
Слуги, выпучив глаза, смотрели вслед.
Ну, а теперь, когда вам известно, что случилось с магрибинцем и его верблюдом, на время оставим их – путь до Багдада далек – и вернемся к Аладдину.
Дворик Аладдина покоился в лунном свете. Спал аист в своем гнезде на макушке тутового дерева. Спала коза, подогнув колени, в углу. Появились две тени.
– Тшш… – сказал Аладдин джину.
Держа лампу под мышкой, он на цыпочках прошел мимо сарайчика, на крыше которого мирно спала его мать. Та пошевелилась и сонно спросила:
– Это ты?
– Да, да, спи!
И Зубейда повернулась на другой бок.
Взглянув на джина, Аладдин прошептал:
– Если рассказать про тебя, никто не поверит…
Он вошел в комнатку, а джин пролез в дверь на четвереньках. Аладдин озабоченно на него посмотрел.
– Где тебя уложить спать, такого большого?
– Не тревожься, – сказал джин. – У меня своя кровать.
Он показал на лампу.
– Понадоблюсь – потри лампу! – И исчез в ней.
Аладдин покрутил головой, улыбнулся, лег на циновку и мгновенно заснул.
Он проснулся, когда первый луч солнца упал в гнездо аиста над их двориком. И сквозь раскрытую дверь дома услышал, как за забором прогремела колотушка, потом Абд аль-Кадир крикнул в последний раз за сегодняшнюю ночь: «В Багдаде все спокойно!..» – и, постучав, вошел в калитку. Коза вскочила и сказала «ме».
– Да будет с тобой милость аллаха! – сказал Абд аль-Кадир матери Аладдина, еще спавшей на крыше сарайчика. – Вставай! Пора печь пирожки!
Зубейда поднялась и, зевая, взглянула на небо.
– Аллах подарил нам хороший день…
Она спустилась с крыши. Из домика выглянуло веселое лицо Аладдина и спряталось. Усевшись во дворике, Абд аль-Кадир сказал мечтательно:
– Сейчас бы палочку шашлыка…
Не успел он договорить, как в его руках появилась палочка дымящегося шашлыка.