Волшебная нить
Шрифт:
Сидевшая рядом Соня считала своим долгом занимать гостью и рассказывала о Наташе, о ее роскошном доме в Петербурге, о новых родственниках, но Катя слушала рассеянно, думая о том, как ей приступить к делу.
После обеда Игнатий Ильич увел Бронского в свой кабинет. Катю окружили дети, потащили играть в маленькую гостиную. Девушка с умильным чувством слушала лепетанье Оли, смотрела на Сашуру, который складывал из деревянных кубиков роскошный замок с башенками, флюгерами и крепостной стеной. А Соня, кажется, достойно заменила Наташу - в доме Давыдовых по-прежнему было тепло, уютно и светло. После всего пережитого
В доме Давыдовых и без Наташи чувствовались надежность во всем, любовь, забота друг о друге, счастье... В сей миг Кате страстно захотелось, чтобы у нее тоже был такой теплый, надежный дом. Ей подумалось в сладкой тоске, что именно с Левушкой возможно было б построить такой дом.... Как он хорошо сказал ей тогда: "В старости, окруженные детьми и внуками, мы будем вспоминать свои приключения". Стало быть, и он думал об этом, рисовал себе картины...
– Только бы спасти его, только бы спасти!
– бормотала Катя, часто моргая, чтобы прогнать ненужные слезы.
После! Все умильные картины семейного счастья - после! Левушка томится в остроге с незажившей раной, ожидая страшного приговора и не смея оправдаться... Мысль о страданиях любимого толкала Катю к решительным действиям.
– Я все сделаю, чтобы тебя спасти, любимый мой, - шептала она, до боли сжимая руки.
– Катя, пойдем с нами по грибы!
– предложила Соня.
– Ты что-то приуныла...
Никто из Давыдовых не знал о пленении Кати, говорили только о Левушке, сочувствовали ему.
– Скажи, Соня, - отозвалась грустная дева, - от вас бывают оказии в Петербург, к Наташе?
– Бывают!
– весело подсела к ней Сонечка.
– Днями собираемся посылать ей на кухню домашней снеди. Вообрази, Наташа сделалась такой рачительной хозяйкой! А на что тебе?
Катя улыбнулась, думая о Наташе. Не сразу ответила:
– Повидать ее страсть как хочется. Она звала...
– Так с обозом-то долго ехать придется и неудобно, - рассудила Соня.
– Надобно батюшку спросить, он, верно, знает, кто едет нынче в Петербург.
Соня вскочила было, чтобы бежать к отцу, но Катя ее удержала:
– Не теперь, он занят. Гость уедет, я сама с ним поговорю.
Дети ушли за грибами в ближайший лесок, а Катя осталась. Она поднялась в "свою" светелку, с грустью осмотрелась. Постояла у окна... Здесь она грезила Левушкой, ссорилась с ним из-за сущего вздора. Здесь была несчастна от того, что он танцует с Волковскими. Господи, да разве это беды! И как давно все это было, кажется, еще в детстве...
В окно она увидела, как с крыльца сошел Сергей Львович, ему подали экипаж. Бедный Сергей Львович! Кажется, ничего утешительного он не услышал. Предводитель шел, немного сгорбившись, что ему вовсе не было свойственно. Не оглянувшись, он сел в коляску и уехал. Катя надеялась, что к ним в имение, к маменьке...
Теперь можно было приступить к делу. Девушка спустилась вниз и поискала хозяина. Давыдов же, проводив гостя, по обыкновению отдыхал после обеда у себя в кабинете. Ждать не было сил, и Катя нарушила правила дома, постучав к нему. Поначалу никто не отвечал. Верно, Игнатий Ильич задремал, почитывая журнал "Сын Отечества". Упрямая девица вновь постучала и на этот раз услышала:
– Войдите, кто там!
В кабинете занавеси были задернуты, царил полумрак. Игнатий Ильич приподнялся с подушки, недовольно кряхтя: он не любил, чтобы его беспокоили в этот час.
– Что за спешка, Катенька?
– спросил он, прокашлявшись.
Катя сбивчиво лепетала извинения.
– Да чего уж теперь! Сказывай, на что я тебе понадобился.
– Давыдов поднялся и раздвинул занавеси, впуская в комнату лучи вечернего солнца.
Катя высказала свою просьбу. Игнатий Ильич выслушал ее, пристально посмотрел, отчего девушка слегка смутилась и опустила глаза.
– К Наташе? Дело хорошее. Маменьке не говорить до поры? Так что ж тут зазорного, что в гости к подруге едешь? И то, покуда не спросят, не скажем, но тут я тебе не товарищ, укрывательством не занимаюсь. А вот коли для благого дела...
И он пытливо посмотрел на девицу. Катя молча кивнула. Давыдов, ни о чем более не спросив, тотчас решил:
– Завтра же и отправляйся. Будет тебе оказия.
16.
Наташа жила на Миллионной в собственном доме. Катя как вышла из коляски, так и ахнула. Подлинный дворец! Возле мраморного крыльца лежали каменные львы, играющие мячами. Огромная дубовая дверь украшена сверкающими ручками. Войдя в дом, усталая путешественница еще более удивилась роскоши мраморного камина и парадной лестницы с красными дорожками. Гостью встретил вышколенный лакей. В мгновение ока оценив простенькое платье Кати и ее небогатый скарб, он важно осведомился:
– Как прикажите доложить?
– Передайте, что Катя Денисьева приехала, - не смущаясь, ответила девица.
– Прошу вас обождать вот тут, на скамеечке, - лакей указал ей на бархатное канапе возле камина.
Ноги Кати и без того затекли от долгого сидения в коляске. Она не стала садиться, а в ожидании стала прохаживаться вдоль прихожей. Давыдов отправил ее в Петербург со своим приятелем, петербургским чиновником, которого она подгоняла всю дорогу, желая поскорее добраться до цели. Бедняга не мог даже выспаться как следует, Катя не позволяла. Да и сама она почти не спала последние двое суток, все думала о том, что ждет ее в Петербурге. Чиновник отстал от нее в городе, а кучер довез до Миллионной.
– Боже мой, Катя!
– услышала она с лестницы и увидела бежавшую к ней Наташу.
Подруги обнялись и расцеловались. Катя поразилась переменам, так скоро случившимся с Наташей. Она похудела, побледнела, сделалась совершенной столичной дамой.
– Как славно, ты застигла меня на пороге! Мы всё на даче, на островах. Но как я рада, ты и вообразить не можешь!
– щебетала Наташа, оглядывая подругу и опять и опять обнимая и тормоша ее.
– Однако что же мы стоим! Идем же!
Она распорядилась, чтобы люди занялись экипажем и лошадьми, сама повела бесценную гостью в жилые покои. Катя недоумевала, как можно не заблудиться в этих хоромах, столько здесь было комнат, лесенок, потайных дверок, зал и гостиных.