Волшебная ночь
Шрифт:
Но Шерон уже возмущенно расправила плечи и отпрянула от него. Он видел, как подступивший гнев помог ей прийти в себя, в то время как ему ничто не могло помочь избавиться от ощущения, что всего несколько минут назад он чуть не овладел ею.
— Я не стану вашей послеобеденной забавой, — сказала она. — Я не хочу быть матерью незаконнорожденных детей. Я никогда не соглашусь быть вашей содержанкой, даже если вы пообещаете мне самую роскошную жизнь и участие в жизни моих детей.
Вроде дорогой частной школы в Англии, уроков игры на фортепьяно и самого фортепьяно для этих уроков, подумал Алекс. Его внезапно озарило. Дядя? Неужели она дитя любви его дяди? Алекса передернуло от этой мысли. Неужели она его кузина?
— Нет, — сказал он. — Это было бы нечестно, не так ли? Все удовольствия и удобства — мужчине, а опасности и унижение — женщине. И порицание всех окружающих, всего общества. Люди здесь, как я понял, глубоко религиозны и щепетильны в подобных вопросах. Значит, мы будем бороться с этим, Шерон. — Вы — гувернантка моей дочери, я — ваш работодатель. Я — граф Крэйл, а вы — внучка рабочего с чугунолитейного завода. Да, мы будем бороться с этим.
— Я не должна больше приходить сюда, — сказала она. — Нельзя было мне приходить сюда. Я чувствовала, что этим кончится.
Какая прямая, какая честная женщина эта Шерон Джонс, подумал Алекс. Она знала, что этим кончится, но ведь и он знал об этом. Знал и не предпринял ничего, чтобы избежать этой опасности. Но теперь он не может отказаться от нее. Верити успела привязаться к ней, да и ей самой необходима эта работа. А ему, что нужно ему? Ему нужно хотя бы изредка видеть ее. Ему хочется вернуть ей хотя бы что-то из той жизни, какой она жила прежде, пока не стала взрослой. Он чувствовал, что обязан сделать это.
— Но вы ведь не откажетесь работать у меня? Вы придете завтра? — с надеждой спросил Алекс. — Верити так обрадовалась тому, что в замке появилась молодая женщина, которая будет заниматься только ею. Ей нужна женская ласка. И ей пора учиться. — «И мне нужно видеть вас», — добавил он про себя.
— Да, я приду, — ответила она почти шепотом. Он услышал в ее словах горечь. — Но такое больше не должно повториться. Я не хочу этого.
— Может быть, пообещаем друг другу? — предложил Алекс. — Пообещаем бороться с этими чувствами, поскольку они действительно не доведут нас до добра?
Она задумчиво посмотрела на него. В ее взгляде как будто сквозило недоверие.
— Да, — сказала она наконец. — Мы должны побороть их. У меня есть жених, через месяц наша свадьба, он небезразличен мне, и я хочу стать ему хорошей женой. Хочу принадлежать ему и жить той жизнью, которой живет он.
— Перри? — У Алекса оборвалось сердце.
— Да, Оуэн Перри, — ответила Шерон. — Он хороший человек и совсем не заслуживает такого…
Алекс молча кивнул. Она скользнула по нему глазами и повернулась к выходу. Алекс прошел через гостиную и открыл ей дверь.
— Верити будет ждать вас завтра в девять, — сказал он. — Идите сразу к ней. Я не стану встречать вас, как сегодня утром.
Она кивнула и, больше не взглянув на него, поспешила выйти.
Он закрыл за ней дверь и глубоко вздохнул. Вот и все. Не успев начаться, все закончилось. Может, и к лучшему, что они назвали вещи своими именами. Все конечно. Больше он не будет думать о ней.
Интересно, она так же вспыхивает в объятиях Перри, как сейчас вспыхнула в его? Однако она совсем не похожа на похотливую самку, которой безразлично, кто ее ласкает. Но в таком случае почему она выходит замуж за человека, к которому ее не влечет? Я хочу принадлежать ему и жить той жизнью, которой живет он, сказала она. Той жизнью, которой живет он. Она росла отверженной, как незаконнорожденное дитя, если его догадка верна. Она росла в довольстве, отец, наверное, дарил ей подарки, но она не могла не чувствовать одиночества, находясь меж двух разных миров. Она не нужна была никому — ни людям того круга, из которого происходил ее отец, ни тем, с кем росла и дружила ее мать. Ее мать из скромного и благочестивого семейства, и ей наверняка пришлось нелегко, когда она родила внебрачного ребенка. Шерон узнала своих родственников, уже будучи взрослой.
Да, подумал Алекс, подходя к окну и глядя вслед женщине, удалявшейся по дорожке, сама мысль об интрижке с аристократом должна страшить Шерон Джонс.
Кроме того, легко можно допустить, что она его двоюродная сестра. Он не захотел выяснить это. Хотя, если бы это было так, она не позволила бы ему объятий и поцелуев. Нет, это исключено.
Но кто в таком случае ее отец? — спрашивал себя Алекс. Впрочем, ему это безразлично. Все, что связано с ней, ему безразлично — за исключением той работы, на которую он ее нанял.
И довольно об этом, сердито сказал себе Алекс, отворачиваясь от окна. Их отношения с самого начала были обречены. И с ними покончено.
Шерон медленно брела по дорожке к воротам замка и чувствовала полную опустошенность. Опустошенность и растерянность. Только вчера вечером она приняла предложение Оуэна и они договорились о свадьбе. А уже сегодня… Она не могла понять: неужели богатство графа, его титул и самоуверенность оказывают на нее такое магическое воздействие? Или ее привлекают его белокурые волосы и пронзительно-голубые глаза, его неотразимая красота?
Он предложил ей стать его любовницей. Он сказал, что она не пожалеет, если согласится.
Нужно скорее выходить замуж за Оуэна, подумала Шерон. Чем скорее она станет его женой, тем скорее обретет счастье.
Ее шаги стали еще медленнее, когда она заметила Джошуа Барнса, стоявшего у дверей своего флигеля; но собирался ли он войти в дом или только вышел оттуда, Шерон понять не могла. Он смотрел на нее с улыбкой, ожидая ее приближения.
— Добрый день. — Шерон сухо кивнула ему и ускорила шаг, желая поскорее пройти мимо, но он двинулся ей наперерез и преградил путь. — В чем дело? — спросила она.
— Надо же, какие мы строгие, — сказал Барнс. — Неужели даже минутку не уделишь старому другу, Шерон Джонс? — Она почувствовала себя усталой, и ей не хотелось говорить. — Ты, как я посмотрю, хорошо устроилась, — продолжал Барнс. — Прямо в графском замке. Ну а раз так, не выпьешь ли чайку со мной?
— Спасибо, — ответила Шерон, — меня ждет бабушка.
— Может, мой флигелек для тебя слишком скромен? — спросил он. — Хибара Гуина Джонса, наверное, нравилась тебе больше? А теперь ты собираешься перебраться к Оуэну Перри, да? Неужели Джошуа Барнс хуже этих двоих?