Волшебники Гора
Шрифт:
— Это не кажется мне таким уж большим изменением, — заметил юноша.
— Ну, она тоже не сильно изменилась, — улыбнулся толстяк.
«Лиция» это, по большому счёту, всего лишь сокращенная форма от Телиция. В этом не было ничего необычного, зачастую рабовладельцы просто берут имя, например, такое как «Телиция», чаще являющиеся именем свободной женщины, и сокращают его до более короткого слова, которое подходит столь соблазнительному и фигуристому домашнему животному, как рабыня. Кличка рабыне, конечно, может быть, как дана, так и отобрана по желанию хозяина, точно так же, как кличка
— Я надеюсь, что смогу быть полезным тебе, — сказал мне артист. — Но, к сожалению, поскольку мы сейчас перешли к оседлому образу жизни, у нас осталась очень небольшая область, доступная для применения твоих особых талантов.
— Особых талантов? — растерянно переспросил Марк.
— Он может в одиночку поднять фургон на спине, — объяснил толстяк. — Он может забивать шканты в доски временных подмостков ладонью руки!
— Это он шутит, — сообщил я Марку.
Впрочем, у меня не бывало случаев, чтобы я не смог бы сделать подобного, конечно, в зависимости от веса фургона и прочих различных сопутствующих факторов, вроде диаметра шкантов и отверстий. Но я как-то не горел желанием, чтобы у Марка сложилось неправильное представление. Всё же я не хотел, чтобы он думал, что мои театральные таланты ограничивались таким жанром как грубая рабочая сила.
— Но, тем не менее, — продолжил актёр, — мы будем рады, если Ты разделишь с нами наш котёл, и ровно настолько, насколько пожелаешь.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— Между прочим, остальные тоже будут рады видеть тебя, — сообщил он. — Например, Андроникус часто жалуется на трудности ручного труда.
— Могу себе представить, — усмехнулся я.
Андроникус был весьма ранимым товарищем с тонким пониманием того, что соответствовало и что не соответствовало актёру его качества. Кстати, он был одним из носильщиков паланкина. Другими были Петруччо, Лекчио и Чино. Кроме того, несмотря на его значительный рост, он оценивал себя как весьма хилого и болезненного человека. Будь я членом их труппы, и можно не сомневаться, что его не трудно было бы убедить уступить роль носильщика мне. Думаю, что тащить паланкин я бы смог как никто другой. По крайней мере, сам Ренато когда-то уверял меня, что редко видел человека, который таскал бы тяжести лучше меня.
— Ты идёшь? — спросил толстяк. — И кстати, мошенник из Форпоста Ара, дома предателей и трусов, конечно, тоже приглашается.
— Назад, Марк! — рявкнул я, а потом повернулся к толстяку и ответил ему: — Нет. То, что мы возобновили знакомство, следует держать в секрете от остальных.
— Но, я был уверен, что Ты хотел бы скрыться среди нас, — сказал актёр.
— Нет, — покачал я головой. — Не в этот раз.
— Тебя разыскивают власти? — поинтересовался он.
— Не меня конкретно, — уклончиво ответил я.
— Мы могли бы спрятать вас обоих, — заверил Ренато. — У нас есть сундуки и ящики любых видов, которые вполне могли бы послужить для такой цели.
Марка даже передёрнуло от его слов.
— Нет, спасибо, — отказался я.
— То есть, вы не скрываетесь от властей? — заключил он.
— Нет, — признал я.
— Хочешь сказать, это был визит вежливости? — насмешливо поинтересовался он.
— Ну,
— Есть дело?
— Да, — кивнул я.
— Секретное дело? — уточнил актёр.
— Верно, — признал я.
— Сложное дело? — продолжил расспрашивать толстяк.
— Весьма сложное, — заверил его я.
— Говори, — кивнул Ренато.
— У нас есть работа для тебя, и я подозреваю, что Ты — один из приблизительно пятидесяти в Аре, кто мог бы выполнить это, — сообщил я.
— Насколько это опасно, с чем мне грозит эта «работа»? — спросил он.
— Огромный риск и ничтожные перспективы успеха, — пожал я плечами. — Кроме того, в случае неудачу, тебя арестуют и подвергнут замысловатым, долгим и мучительным пыткам, чтобы спустя несколько месяцев оказать милосердие мучительной смерти.
— Понятненько, — протянул толстяк.
— Ты боишься? — полюбопытствовал я.
— Конечно, нет, — усмехнулся он. — Если не считать того, что Ты мне живописал, бояться вообще нечего.
— Это — действительно сложное и опасное дело, — жёстко предупредил Марк.
Признаться, я надеялся, что Марк не будет дополнительно нагнетать страх.
— Умеренно сложное, по крайней мере, — заверил его актёр.
— Я знаю, что Ты всегда утверждал, что был большим трусом, и поступал именно в соответствии с этим утверждением при первой же возможности, — сказал я ему, — но я давно различил безрассудного героя, спрятавшегося за этой разумной позой.
— Ты проницателен, — заметил толстяк.
— Лично я бы никогда не предположил бы этого, — с благоговением глядя на моего знакомого признал Марк.
— Я заинтересовал тебя, не так ли? — поинтересовался я.
По крайней мере, у меня сложилось впечатление, что он был заинтригован.
— Тебе стоит задуматься над тем, чтобы в будущем заняться рекрутингом, — посоветовал мне актёр. — Скажем, стать одним из тех парней, которые подыскивают добровольцев для запрещенных боёв на арене, проводимых тайно, и в которых почти никто не остаётся в живых. В крайнем случае, тебе стоит податься в торговлю.
— Ты даже не хочешь услышать то, что мы имеем в виду? — спросил я.
— Если найдётся где-то пятьдесят человек в Аре, — заметил Ренато, — которые могли бы сделать это, почему Ты решил предложить это только одному из них, или может быть, Ты уже опросил их всех?
— Нет, — сказал я. — Ты — единственный из тех пятидесяти, кого я знаю лично. Кроме того Ты мой друг.
Толстяк тепло пожал мою руку.
— Эй, куда Ты пошёл? — поинтересовался я.
— Наверх, в постель, — ответил он. — К настоящему времени Телиция уже, наверное, стонет от тоски.
— Но Ты же ещё не выслушал нашего предложения, — напомнил я.
— А Ты подумал над тем, что могла бы означать для искусства потеря меня? — спросил Ренато.
— Честно говоря, с такой точки зрения я этот не вопрос рассматривал, — признал я.
— Ты хотел бы видеть упадок искусств во всём мире? — уточнил актёр.
— Нет, конечно, — заверил его я.
— Упадка, от которого они никогда не смогли бы полностью оправиться?
— Конечно, нет, — сказал я.
— Желаю тебе всего хорошего, — попрощался он.