Волшебники Гора

Норман Джон

— Ар будет защищаться до последнего, — заявил какой-то мужчина.

— Правильно, — поддержал его другой.

Я отвёл взгляд от удаляющихся стражников. Меня брало сомнение, что во всём городе их наберётся больше полутора тысяч.

— Никакой опасности вообще нет, — попытался убедить остальных ещё один горожанин.

— Конечно, нет, — поспешил согласиться другой. — Нас защитит противотанрновая проволока. Наши ворота неприступны, а стены нерушимы.

— Правильно, — поддержал другой собеседник.

Признаться, меня удивляло, как мало эти бюргеры знали о способах ведения войны.

— Это здесь, — сообщил Марк, подзывая меня к себе, — на досках объявлений.

Подобные доски можно найти во многих местах Ары, обычно на площадях и перекрёстках. Но конкретно эти доски, установленные вдоль проспекта Центральной

Башни, являлись государственными, на которых вывешивались официальные коммюнике, новости городского совета, объявления и тому подобные известия. Но были и такие доски, которые содержались частными людьми, продававшими пространство на них для рекламы, объявлений и личных сообщений. Правда, очень многие, по-видимому, более бедные люди или, скорее те, кто не готовы были расстаться с бит-тарском, просто пишут свои сообщения прямо на стенах домов, на столбах, заборах и прочих поверхностях. Объявления и сообщения, обычно написанные от руки чернилами, чаще всего вывешивают в общественных местах такие люди как владельцы или управляющие палестр или гимназий, общественных ванн, таверн, ипподромов, театров и прочих заведений. Также там можно найти объявления о продаже тарларионов, рабынь или иных товаров. Не являются какой-то диковинкой глашатаи и уличные зазывалы, как и носители логотипов различных компаний. Некоторые владельцы сдают в аренду свободное пространство в своих магазинах или иных местах бизнеса для небольших рекламных листовок. Точно так же и некоторые домовладельцы, стены чьих доходных домов выходят на оживленные улицы, взимают плату за использование этих стен. Существует и множество других форм донесения информации до масс. Например, парады акробатов, жонглеров, клоунов, дрессировщиков животных, мимов и лицедеев, проезд по улицам отрытых демонстрационных фургонов, на которых разыгрываются различные сценки, предназначенные для привлечения внимания публики, или, скажем, могут быть показаны рабыни, обычно прилично одетые, в связи с приближающимися распродажами на невольничьих рынках и торгами в павильонах продаж. Зритель, или точнее зритель-мужчина, конечно, понимает, что приличное одеяние порабощенных красоток на движущейся платформе, вряд ли будет надето на них в выставочных клетках или на рабском прилавке. Есть даже такое гореанское высказывание: «Только дурак покупает одетую женщину». На таких передвижных платформах женщин обычно приковывают цепью только за лодыжки, что оставлять им больше возможностей для их движений и обращения к толпам. Но случается и так, что некоторые работорговцы, которые, по-видимому, предпочитают более очевидные ограничения для своих женщин, которые, в конце концов, являются всего лишь рабынями, используют открытые фургоны с установленными на них разного рода рабскими решётками, а иногда невольниц ещё и заковывают в цепи весьма замысловатыми способами. Точно так же, для этой цели они могут использовать фургоны, на которых ярусами уложены клетки с запертыми в них невольницами.

— Вижу, — сказал я, просматривая сообщения на досках.

— Я слышал, — заговорил мужчина, стоявший около меня, обращаясь к своим товарищам, — что многие другие свободные женщины, вслед за Таленой, предложили себя в качестве рабынь, чтобы спасти свой город.

— По этому поводу, здесь ничего не написано, — заметил один из его товарищей, кивая на доску объявлений.

— Верный, — признал первый.

— Прочитайте мне, пожалуйста, — попросил какой-то парень, бессмысленно глядя на доску. — Я не умею читать. О чём там говорится?

— Приветствие от Луриуса из Джада, Убара Коса, людям Славного Ара, — довольно медленно начал читать мужчина, ведя пальцем вдоль строчек, что вынуждало меня полагать, что его грамотность ушла не намного дальше попросившего его парня.

По правде говоря, я и сам читал по-гореански отнюдь не так бегло, как мне бы того хотелось, особенно, когда дело доходило до обратной строки. Дело в том, что в гореанском первая строка обычно пишется слева направо, а вторая уже справа налево и так далее. А уж прочитать рукописный текст, по крайней мере, для меня, задача и вовсе нетривиальная. Ещё сложнее для меня оказалось писать. В своё оправдание я мог бы сказать, что печатать на гореанском я могу довольно неплохо, а также могу поставить свою подпись с ловкостью, которая фактически заставляет предполагать, что я полностью грамотен, правда,

только тех, кто меня не знает. Ещё в своё оправданье я могу добавить, что многие воины, не знаю по какой причине, это мне до сих пор не ясно, не просто неграмотны, но, кажется, даже гордятся своей неграмотностью. Скажу больше, я знаю нескольких парней из алой касты, которые изо всех сил стараются скрывать свою грамотность, словно стыдясь своего умения, и считая, что это больше подходит писцам, нежели чем воинам. Таким образом, к моему некоторому удивлению, я узнал, что прекрасно вписался в одну компанию с такими товарищами. Кстати, с другой стороны, я знал и других воинов, которые были довольно увлечёнными мужчинами не только в вопросах воинских умений, но и в вопросах грамотности, а некоторые из них были, например, одаренными историками, писателями и поэтами.

— Знайте, люди Славного Ара, — продолжал читать мужчина, — что, Кос ваш друг.

— Это что, правда, там написано? — опешил парень.

— Да, — решительно ответил чтец, и продолжил чтение. — Кос не имеет никаких претензий к народу Ара, который он чтит и уважает. У Коса есть разногласия только с порочным и коррумпированным режимом, и нечестной и жестокой политикой Гнея Лелиуса, нарушителя мира и противника дружелюбных отношений между нашими государствами. Только с самым огромным нежеланием и самым глубоким сожалением, Кос, обнаружив, что все пути к примирению и переговорам исчерпаны, вынужден был поднять оружие, от имени всех свободных народов, чтобы сопротивляться и призвать к ответу тирана Гнея Лелиуса за его действия и политику враждебные к обоим нашим государствам.

— Я не знал, что Гней Лелиус — тиран, — озадаченно сказал один из мужчин.

— Это же абсурд, — возмутился другой.

— Но это вывешено на общественных досках объявлений! — напомнил читавший.

— Значит, это должно быть правдой, — растерянно проговорил первый.

— А кто вывесил это объявление? — уточнил второй.

— Члены дворцовой стражи, таурентианцы лично, — сообщил кто-то.

— Получается, что всё, что здесь написано — правда, — сказал первый.

— Нет, — отмахнулся второй. — Это, скорее всего, сделано, чтобы ознакомить нас с сообщением Луриуса из Джада.

— Верно, — с явным облегчением выдохнул первый.

— Продолжайте читать, — снова нетерпеливо попросил неграмотный парень.

— Теперь, принимая во внимание, что никакого выбора мне не оставлено, но с печалью в сердце, и с поддержкой и одобрением всего остального мира, который теперь присоединился ко мне, я Луриус из Джада, по-прежнему остающийся вашим другом и братом, вынужден прийти к вашим воротами. Со мной Царствующие Жрецы. Моё оружие непобедимо. Я завоевал дельту. Я взял Торкадино. Я нахожусь всего в трёх днях пути от ваших ворот.

Сопротивление мне бесполезно. И всё же, хотя Ар, находясь под тиранией Гнея Лелиуса, повинен во многих преступлениях, и моё терпение закончилось, я готов быть милосердным. Я предлагаю вам самим выбрать: уничтожение или дружбу, опустошение или процветание. Обдумайте свое решение тщательно и без опрометчивости. Не вынуждайте меня предать Ар огню. Давайте скорее вернёмся к мирной жизни и братству.

— Это всё? — спросил парень.

— Тут ещё немного осталось, — сообщил чтец.

— Что там? — наперебой принялись спрашивать его окружающие.

— Если Ар желает мира, и хочет выжить, если он желает мира, и освобождения от ярма тирана, пусть он предоставит моему полномочному представителю, Мирону Полемаркосу возглавляющему континентальные силы косианского убарата, некий знак своего стремления к миру, некие доказательства его надежды на согласие, некий символ своей доброй воли.

— Чего он хочет? — не понял последней фразы парень.

— Это что же получается, Гней Лелиус — тиран? — спросил другой мужчина.

— Ну, вспомни, хотя бы остраки, — предложил ему читавший.

— Точно и разрешения! — подсказал другой.

— Чем не действия достойные тирана! — влез третий.

— Значит Гней Лелиус — тиран, — признал парень.

— Ерунда, — засмеялся кто-то.

— Какой же он тиран, он мягок, слаб и нерешителен.

— Он не Убар, — заметил кто-то, — но, также, он, конечно, не тиран.

— Он — слабый дурак, — сплюнул другой.

— Но не тиран, — настаивал мужчина.

— Нет, — согласился он.

— Но остаётся вопрос острак, разрешений и ограничений, — напомнил читавший.