Волшебное очарование Монтаны

Лэниган Кэтрин

В поисках правды Моника бросилась к бабушке. «Тебе еще слишком мало лет, чтобы понять это, Моника, — объясняла бабушка, держа плачущую внучку на руках. — Роза очень рассердилась на твоего отца, когда он ушел, однако так было не всегда. Здесь, в то лето, он был иным. Твоя мама просто ожила, такой я ее никогда не видела. Вот отчего ей было потом так больно. Как и мне в свое время. Роза была без ума от Теда Мартина. Я пыталась ее предостеречь, но она не слушала. Он был поэтом, хотя и безработным. Я говорила Розе, что он никудышный человек, однако сама же наняла его к нам на работу. В то лето в обмен на комнату и еду он починил крышу, укрепил изгороди

и переделал все то, до чего у нас с Розой не доходили руки. Я видела, что он заглядывается на Розу. Он говорил, что все блага мира не стоят ее сердца. Я хочу, чтобы ты всегда помнила, что была зачата в любви. Но однажды утром Тед ушел навсегда, узнав, что Роза беременна». — «Он не хотел, чтобы я появилась на свет?» — «Не совсем так. Скорее он просто не созрел для отцовства. Растить ребенка — это самая важная работа на свете. Твоя мама знала это. Она не испугалась. Она хотела твоего появления, так же как я когда-то хотела ее появления. В какой-то степени твой отец выполнил роль ангела — принес тебя в нашу жизнь». — «Но я все равно ублюдок». — «Только для тех, у кого недостает в сердце любви, чтобы понять, какая ты чуткая и красивая девочка…»

Моника всмотрелась сверху в очертания старого дома Харрисонов, где теперь жил Остин. Увидела, как открылась дверь и на террасе появился мужчина. Его лицо было обращено в ее сторону. Моника не сомневалась, что он заметил ее.

Было что-то удивительное в том, что он возник перед ее глазами, едва она подумала о нем. А вдруг это знак его отличия от остальных людей? Впрочем, она и без того была уверена в его способности. Никто еще не заступался за нее так, как он. Никто в Силвер-Спе не имел смелости противостоять Джейку Симмонсу, а Остин кинул ему вызов. Мужество. Вот что отличало Остина.

Она могла только надеяться, что наделена отвагой равным образом…

Остин отправился спать. Он по-прежнему ютился в дальней комнате вместе с нераспакованной электробытовой техникой и компьютером, поскольку в спальне из-за ремонта жить было еще нельзя.

В тенниске с надписью Чикагского университета и боксерских трусах, он поворочался в кровати, устраиваясь поудобнее, взбил кулаком подушку и натянул на себя плед. Но сон не шел, и тогда он зажег свет, решив часок-другой посмотреть телевизор или почитать книгу. Протопал в полудреме в гостиную, где в картонных коробках лежали книги и журналы. Вытащил из первой подвернувшейся под руку стопки прошлогодних журналов один из номеров «Форбса» и стал его пролистывать, пока не почувствовал сквозняк. Он поднял от журнала голову и увидел, что дверь открыта.

— Моника? — Он выронил от неожиданности журнал.

— Ты не починил дверь, — заметила она, входя.

— Дверь?

— Замок сломался несколько лет назад.

— Что? Ах да, замок, — пробубнил он с запинкой. — Я думал, ты меня бросила.

— Бросила?

— Когда не пришла, как обещала, я решил, что ты уладила свои дела с Джейком сама.

— Нет, — помотала она головой. — Просто была очень занята на ранчо.

— Понятно.

Она прошлась по комнате, оглядывая происшедшие изменения.

— Что случилось со столовой? А с камином? Наблюдая за ней, Остин не был до конца уверен, что перед ним все та же Моника Скай, с которой он встречался раньше. На ней было вызывающе соблазнительное платье. Сквозь натянутую ткань обрисовывались соски. Было заметно, что под платьем нет сорочки, настолько плотно оно облегало бедра.

Волосы ниспадали на спину пышными светлыми волнами и выглядели так, будто Моника расчесывала их несколько часов подряд. Никакой косметики, зато на щеках горел румянец. В ее глазах было выражение такой беззащитности, будто она недавно плакала. Даже в голосе ощущался какой-то надлом.

Если бы Остин был в Чикаго и в его квартире появилась девушка в столь откровенном одеянии, он знал бы, что делать. Однако здесь было не Чикаго, а у Моники Скай вместо визитной карточки был дробовик.

— Если тебе не нравится, что я тут натворил, ты пальнешь в меня опять? спросил он.

Она повернулась к нему с улыбкой на лице.

— Но мне нравится.

— Шутишь?

— Нет, теперь здесь почти так же, как у меня.

— Как это?

— У меня такой же потолок и камин. Гостиная и столовая объединены, а кухня — отдельно. Дом мой дедушка построил сам, по проекту своего друга-архитектора. Его звали мистер Морган.

— Дж. П. Морган?

— Да, — кивнула она, продолжая осмотр.

— А ты знаешь, кем был Дж. П. Морган?

— Да. — Ее глаза сверкнули озорным блеском, когда она вновь повернулась к нему. — В горах Адирондак он строил бревенчатые хижины вроде моей и заработал кучу денег.

— Точно, — кивнул Остин с улыбкой. Глаза Моники блуждали по комнате, словно выискивая что-то.

— Ты ищешь что-то особенное? — не выдержал он. — Может быть, какую-то вещь Харрисонов? — И прежде чем она разразится какой-нибудь гневной тирадой, поспешил пояснить:

— Я сложил все их вещи в сарай. Если тебе что-нибудь нужно на память, то я с радостью…

— Где твой компьютер?

Вот почему она надела такое платье. Видимо, полагала, что ради получения информации ей придется его соблазнить. Ее мнение о нем, оказывается, еще хуже, чем он думал.

— В спальне. — Его слова прозвучали двусмысленно: не подстраивает ли он ловушку для себя самого? — Пойду распечатаю сводки и принесу их тебе.

Моника обошла гранитную стойку и шагнула к нему ближе.

— Мне нечем тебя отблагодарить. «Красноречивый намек, лишь глухой не услышит», — подумал он и сказал:

— Неважно. Я скоро. Присядь пока на диван. — И он пулей вылетел из комнаты.

Моника не понимала, что с ним. У него был вид затравленного зайца. Она присела на диван и откинулась на спинку, из-за чего на платье тут же расстегнулась верхняя пуговица. Слыша, как Остин наткнулся на что-то в соседней комнате, она хмыкнула себе под нос и привела платье в порядок.

Казалось странным сидеть на современном кожаном диване, стоящем на недавно уложенном полу, и взирать на новенькие окна и ободранные стены. Она ожидала, что будет во власти теней прошлого, но ничего подобного не ощущала. Наоборот, ей все здесь нравилась. Нравилась прочность каменной кладки камина и то, как вписана в новую среду мебель из прошлой, чикагской жизни Остина. Ее ошеломило ощущение уюта этого места, где еще не закончен ремонт.

Она залюбовалась звездами сквозь застекленный потолок. Мало сказать, что это было редкостное зрелище. У нее возникло ощущение, будто она лежит под звездным небом на вершине горы. Как у Остина хватило ума додуматься до такого? Откуда у него, мужчины, потребность видеть над головой свечение звезд, не выходя из дома?

— А вот и я, — сказал Остин, входя в комнату, и замер.

Моника почти лежала, подняв глаза к потолку, и волны ее светлых волос ниспадали со спинки черного кожаного дивана. Остин скользнул по ее чарующему лицу к наполовину открытой груди. Моника покоилась, блаженно вытянув руки вдоль диванной спинки.