Волшебное свечение Ладоги
Шрифт:
– Ну слава богу, Слава и Коля выручили ситуацию, – весело сказала Беата, отметив ненависть Агнии к невестке, – а то я уже подумала, что вы выбирали их по первой букве в именах, – пошутила она.
Но Агния не отреагировала на её язвительное замечание и продолжила:
– А это, дети мои, дерзкая журналистка Беата Иофе, она будет писать небольшую книгу моих воспоминаний и пробудет у нас до второго января.
Все восемь пар глаз, включая Корнелию, до сих пор стоящую у двери, как верный страж, резко повернулись и уставились на Агнию, словно второе января было знаковым событием, и Беате здесь делать было нечего в столь сакральный день. Но произнести вслух никто ничего подобного не посмел. Лишь один из сыновей, которого Агния назвала Колей, добродушно сказал:
– Добро пожаловать, Беата.
Выглядел он очень просто:
– И, кстати, – улыбнулся он сквозь свою пшеничную бороду, – моё полное имя – Микола, а Славка по паспорту Мстислав.
– Два – ноль, – довольно сказала Агния, поднимая бокал с морошковой наливкой, – что ж, милые мои, за семью. Я надеюсь, все эти десять дней вы будете меня удивлять. Но не переживайте, у меня для вас тоже много припасено сюрпризов. Я готовилась к нашей встрече и для каждого, – на этом слове Агния ткнула по очереди в каждого, не пропустив даже испуганную невестку. Проводя же свой указательный палец мимо Беаты, она задержалась и, хитро подмигнув, показала ей, что она тоже в игре, закончив затянувшуюся паузу, сказала: – Приготовила сюрприз. Не могу сказать, что это абсолютно всем понравится, но то, что вы все будете в шоке и откроете все свои тайны, я вам обещаю.
После феерических слов Агнии, которые были явно подготовлены, а точно выставленные акценты говорили, что ещё и срежиссированы, за столом повисла мёртвая тишина. К удивлению Беаты, никто не посмел шутить на данную тему. Будучи неплохим физиономистом и прочитав сотню книг на тему языка телодвижений, Беата заметила, что абсолютно все были испуганными. Даже добродушный и спокойный Микола, героически прикрывавший свою супругу от Агнии, словно забыл про неё и отстранился. И ненормальный Мирон, не слушавший до этого разговор, вдруг замер. Да что там, все участники данного ужина получили неприятную новость и сейчас обдумывали её. Хотя, казалось бы, приёмная мама приготовила сюрприз – что может быть приятнее. Только Беата в недоумении оглядывала присутствующих. Остальные всё понимали. Понимали и боялись.
Письмо 2
Январь, 1946 год
Пишу тебе, милая моя Ассоль, потому что только ты можешь меня успокоить и ободрить, а мне сейчас очень нужна вера в лучшее. Я бы даже сказал, вера в справедливость. Представляешь, мой отец, честнейший человек, сейчас под следствием. Нам с мамой ничего не говорят, от этого становится ещё страшнее. Мама ходит совсем бледная, лишь Сашка живёт, как прежде, своей жизнью, ничего не понимая. Видимо, детство защищает своих от жизни, стараясь как можно позднее пустить к ним страх.
Наша соседка Нюрка, которой я до сих пор помогаю по огороду, по секрету мне сказала, что в Китае случилось страшное происшествие. Её муж вернулся недавно оттуда и рассказал подробности. В Харбине, в храме Конфуция произошёл настоящий разбой: три русских солдата убили старенького охранника и вынесли из храма всё, что могли унести. Это, конечно, война, и там бывало всякое, но самое страшное для меня, что когда этих мародёров задержали, то они сказали, что видели в храме и отца. Мы с тобой, Ассоль, понимаем, что он пришёл туда просто посмотреть китайскую культуру, возможно, даже проверить одну из бредовых версий деда. Я надеюсь, нет, я уверен, что всё прояснится и отца отпустят. Я в это верю, а вот мать – нет. Постоянно плачет и говорит, что сейчас обязательно вспомнят ему его происхождение. Даже выкинула полученные с оказией из Харбина отцовские блокноты на помойку. Говорит, что они единственное напоминание о его дворянском происхождении. Я же не мог этого допустить, я видел, с каким трепетом по вечерам, словно совершая какое-то священное действие, отец вытаскивал их из сохранного ящика и бережно перекладывал пожелтевшие страницы. Поэтому я не мог поступить иначе, вытащил их из мусора и спрятал. Благо блокноты сделаны в деревянном корпусе и падение в помойку их не уничтожило.
Милая моя, любимая Ассоль, боюсь, мне негде их будет хранить, поэтому я решил так: скоро я поеду поступать в Москву в институт, как мы с тобой мечтали, нет, я не забыл, я по-прежнему только этим и живу. Белые халаты, серьёзные лица, и мы с тобой,
Прощаюсь с тобой, моя любимая Ассоль, сохрани для меня эти два блокнота. В отличие от матери, я бы сказал, что они единственное напоминание об истории моей семьи. Ведь семья – это всё. Люди, не знающие и не уважающие своего прошлого, не могут идти в светлое будущее. Пусть мой дед был дворянином, пусть. Я не обязан гордиться им и полностью поддерживать то, как он жил, но и отрекаться не хочу. Это моя история, моя кровь, мои предки.
Люблю и жду скорейшей встречи с тобой.
Также посылаю платочек шёлковый голубой, я хотел подарить тебе его сам, но обстоятельства складываются по-другому. Пусть он нежно ласкает твою шею и напоминает тебе обо мне, о том, как сильно я тебя люблю.
Глава 7
Ночью можно встретить Лоухи
Беата потёрла глаза и взглянула на свой смартфон: цифры на заблокированном экране показывали ей, что уже за полночь. Пора идти спать. Сегодняшний ужин Беата решила закончить сразу после странного тоста Агнии «за семью», даже не попробовав глухаря. Смотреть спектакль, который, казалось, разыгрывался специально для неё, Беата не стала, решила не дарить старухе такого удовольствия, поэтому осталась голодной. Получилось очень по-детски, как говорится в одной пословице: назло мамке уши отморожу. Из столовой она сразу направилась в кабинет, чтоб ещё немного сегодня поработать. Призрачная надежда, что ей всё-таки удастся уехать из странного дома до нового года и отметить праздник с сыном и мамой, всё же маячила призраком на горизонте и не давала ей покоя.
Сынок, как он там сейчас? Наверное, сладко посапывает в своей кроватке, обняв плюшевого поросёнка. Такого мягкого и нежно-жёлтого, что Беата тоже иногда втайне от сына тыкалась в него лицом. Поросёнок Алёшка полностью пропах Тошкой, поэтому Беате казалось, что от него исходил аромат счастья и любви. В эти минуты предательские слёзы, которым она три года назад просто запретила появляться на глазах, всё-таки выползали и, борясь со стиснутыми зубами, душили свою хозяйку. В большинстве случаев, когда Беата бывала дома одна, это кончалось истерикой с завываниями и с невнятным вопросом почему. Но когда Тошка был дома, Беата побеждала истерику, запихнув её поглубже внутрь, под замок, до следующего раза.
Перед тем как сесть работать, она позвонила в Геленджик, и радостный голос сына рассказал ей, как сегодня у них в бухте страшно пел ветер, а бабушка, вздыхая, называла его Бореем, который принёс проклятый Норд-Ост. Но Тошке нравится, как поёт ветер, и он даже выходил во двор послушать, хотя бабуля запрещала. Потом трубку взяла мама и уже который раз убеждала Беату, что нужно сказать Степану о том, что Антон здесь, чтоб он мог увидеться с сыном. А прятать ребёнка – это вовсе не дело, ведь мальчику так нужен отец. Беата тоже в сотый раз жёстким, не терпящим возражения голосом объясняла матери, что мальчику, конечно, он нужен, а вот отцу сын – нет. Потому как Степан за последний год позвонил только один раз, и то узнать, где его экземпляр свидетельства о разводе. Да и вообще, Геленджик – маленький город, а в декабре так вообще крохотный, где живут только все свои, и где всем всё известно, поэтому Степан уже наверняка знает, что Тошка в городе.