Волшебные сказки Азерота
Шрифт:
Учитель ловли поднял связку желтохвоста, чтобы оценить вес, потом снова положил ее на лед и выбрал разноцветную веревку Таруки (синий-синий-зеленый-красный-желтый) из тридцати веревок, каждая из которых принадлежала рыбаку общины. В ознаменование сегодняшнего улова Каттик завязал на веревке Таруки один узел. Всего на ней было четыре узла – меньше, чем на большинстве других.
– Всего один узел? – спросила Тарука, пытаясь скрыть разочарование.
Клыкарры делили пищу поровну, но за большой улов получали узлы, которые обменивали на предметы роскоши, новые инструменты, оружие. И даже на монеты, необходимые для торговли с другими общинами. Тарука хотела собрать пять узлов. За них старый барахольщик Варрак обещал ей рулон материи для воздушного змея, о котором мечтала младшая сестра Таруки Унка. Она была очень активным ребенком и давно пыталась починить и запустить старого змея Таруки.
– Один узел, – подтвердил Каттик. – Рыбы маленькие; у трех уже появилась жаберная гниль. Они сгодятся разве что на суп.
Тарука остолбенела. Укушенный Акулой не мигая смотрел на нее уцелевшим левым глазом, темным и глубоко посаженным. На месте правого глаза зияла красноватая рана, которая только начала зарубцовываться. Широкие брови были кустистее и гуще, чем у других клыкарров. У Каттика все было непомерным: брови, усы, клыки… и чувство собственной значимости.
– Покажи мне жаберную гниль! – сказала Тарука, указывая на рыбу и надеясь, что никто не заметит, что она поднялась на цыпочки. Чешуя желтохвостов еще отливала серебром, ведь их вынули из воды всего полчаса назад: Тарука тащила рыбу в сети, привязанной к лодке. Красные жабры, чистые глаза. Ни одного тусклого волокнистого нароста – признака жаберной гнили.
– Один узел, – повторил Каттик. – Может, когда-нибудь ты получишь больше. Но не сегодня.
Тон учителя ловли не оставлял сомнений в том, что, по его мнению, больше узлов Тарука не получит никогда. Он жестом приказал ей пропустить Онаака.
Тарука кипела от злости, но ничего не могла поделать. Она забрала свой улов и направилась к другой массивной глыбе льда, где Ларати разделывала рыбу. Очищенные тушки она кидала помощницам, которые посыпали их льдом и укладывали в корзины из тюленьей кожи. Община собиралась в Камагуа – один из главных городов килу’аков, где племя всегда останавливалось во время кочевых странствий. Матерям, подросткам и детям предстояло долгое путешествие по заснеженным равнинам; нужно было запастись едой – на случай задержки, связанной с погодой, или других неприятных сюрпризов. Провизию укладывали на сани, которые тащили тюлени. Что касается рыбаков, то они добирались до Камагуа на лодках, добывая пропитание по дороге. На это уходило всего несколько дней.
– Каттик сказал, что у рыбы жаберная гниль. Так что ее нельзя есть, – проворчала Тарука.
Ларати отвлеклась от обезглавливания, потрошения и филетирования. Она с силой вонзила нож в колоду, и в воздух взлетела ледяная стружка.
– Каттик похож на древний валун, – улыбнулась Ларати. – Он не меняется. И терпеть не может все молодое и независимое. А в тебе соединились оба этих качества. Может, поработаешь со мной? Приятная компания. И никаких проблем.
– Он дал мне один узел. Всего один! – возмущалась Тарука.
– Каттик воняет хуже, чем тюлений помет весной… Когда начинает оттаивать, – сказала Ларати достаточно громко, чтобы ее услышал Укушенный Акулой.
Потом он, конечно, отомстит и унизит ее в ответ; между ними так заведено уже много лет.
– Но… никто не дал бы тебе больше. От другого учителя ловли ты бы не получила ни одного узла, – добавила Ларати другим тоном.
Тарука по-клыкаррски вздохнула: со свистом выпустила воздух через сжатые губы – и опустила плечи. Потом поправила рыболовную сеть, которая норовила соскользнуть с плеча, и добавила:
– Знаю. Надо ловить больше рыбы. Огромной рыбы!
Ларати кивнула без особого энтузиазма и снова взялась за нож из китового уса. Через секунду она отсекла голову очередной рыбы, незаточенной частью клинка сбросила ее в корзину и начала разделывать тушку. Тарука устало поплелась прочь. Даже ее подруга Ларати не верит, что она может поймать больше. Все против нее! Тарука ниже и легче других клыкарров. А значит, не может управлять большими лодками. Долго грести Таруке трудно – не хватает сил. Поэтому она почти все время идет под парусом. У такого способа передвижения, конечно, есть свои достоинства. И недостатки.
В довершение всех бед, отец не научил Таруку рыбачить. Просто не успел. Он умер вскоре после того, как они впервые вышли в море. Не вернулся с рыбалки. Через неделю к берегу прибило мачту его лодки – без парусов и такелажа, с расщепленными концами. Прошли годы, и Тарука, укоротив мачту, приспособила ее для своего крошечного суденышка. От отца ей досталась еще одна вещь… И, конечно, воспоминания о том единственном дне, когда они вместе рыбачили. Отец дал ей леску и крючок, но за целое утро она так ничего и не поймала. Она хотела порыбачить с копьем или сетью, но не могла их даже поднять.
– Тарука! Настоящему рыболову нужны не крючок, сеть или копье, а терпение…
Через час она поймала огромного солнечника; пытаясь удержать его, Тарука чуть не вывалилась из лодки, и смеющийся отец втащил назад и дочь, и рыбу.
На следующий день друзья позвали Таруку запускать воздушного змея, и отец вышел в море один. Он так и не вернулся. Тарука научилась рыбачить сама, наблюдая за окружающими, прислушиваясь к разговорам, пробуя и ошибаясь. В самом начале ошибок было очень много. Другие клыкарры не рассказывали ей об опасных течениях или местах, где нерестилась рыба. Все считали, что учить молодого калу’ака рыбачить может и должен только отец. Лишь несколько клыкарров ободряли Таруку и давали советы, больше похожие на туманные намеки.
– Я поймаю огромную рыбу! – убеждала Тарука сама себя. – Обязательно поймаю!
Она повторяла эту мантру, пробираясь по подтаявшему снегу к лагерю, который расположился в укромной долине недалеко от гавани. Вдруг сзади послышались шаги. Тарука решила, что это Онаака преследует ее, чтобы в очередной раз похвастаться своим уловом, и заторопилась, опустив голову и высоко поднимая ноги. Клыкарры не умели бегать, но миниатюрность позволяла Таруке перемещаться быстрее.
– Эй! Детеныш, подожди меня!
Это был не Онаака. Тарука остановилась и обернулась, узнав скрипучий голос Харуки. Однажды старая клыкаррка чуть не утонула; с тех пор ее голос трудно было с чем-то спутать. Харука была одним из самых опытных рыболовов.
– Стой! – крикнула она, пытаясь отдышаться.
У Харуки были голубые усы и загадочные символы на клыках. Тарука никогда таких не видела; они были совсем не похожи на знаки семьи и рода, вырезанные на клыках других калу’аков. Тарука знала, что Харука удостоилась символов за великие свершения, но не решалась спросить, что именно та совершила. Ведь Харука могла смертельно ранить не только копьем, но и острым словцом.