Волшебные сказки Азерота
Шрифт:
Внутри, на ложе из прозрачной ткани, лежала Стонущая кость. Единственная фамильная реликвия нашего каравана, старее самого старого из наших фургонов. Она была длиной с мое предплечье и толщиной с запястье. На ее поверхности было вырезано древнее стихотворение. Немногие могли прочесть письмена, но все знали это стихотворение наизусть:
Блуждай, броди; тропу найдиИ приведи меня домой.Среди камней, в пристанище костейЯКогда я посмотрел на Стонущую кость, у меня внутри все перевернулось. Даже тьма не могла скрыть того, что Стонущая кость переломилась надвое. Две половинки были сложены вместе, но между ними виднелась уродливая неровная щель.
Старейшина Кулен всхрапнула, и я замер. Мои лапы повисли над деревянным сундуком. Но старейшина лишь перевернулась и тихонько засопела, а я смог спокойно выдохнуть. Я наклонился и, чуть помедлив, прикоснулся к кости.
Негромкий, настойчивый стук капель стих, и внезапно меня затянуло под воду, в речной поток. Воздух вышибло из легких. Голова наполнилась ревом бегущей воды. Горло сжалось. Я боролся, пытаясь вдохнуть, и начал задыхаться, когда ничего не получилось. Я почувствовал, будто сзади мои плечи схватили две когтистые лапы, и призрачный голос прорычал мне в ухо:
– ТЕБЕ НЕ ВИДАТЬ ПОКОЯ. НИКОГДА.
У меня получилось отдернуть лапу. В тот же миг леденящая хватка исчезла и ревущий шум стих. Вместо него я снова услышал мягкое кап, кап, кап, преследовавшее караван весь последний месяц. Я содрогнулся. Хватать кость лапами явно было глупой затеей. Но сегодняшняя ночь уже была полна глупых затей. Одной больше, одной меньше – какая разница?
Осторожно, стараясь больше не притрагиваться к Стонущей кости, я завернул половинки в прозрачную ткань. Сунув сверток себе за пазуху, я выскользнул из фургона. Потом тихонько вывел свою верховую гиену, Ишу, из загона, стащил ее упряжь, и вместе мы помчались по песку в пустыни Вол’дуна.
Караван отдалялся и становился все меньше, а капающий звук продолжал эхом раздаваться в ушах. Под рубахой Стонущая кость билась о мои ребра, словно предостерегая от чего-то.
Никто по-настоящему не верил в Стонущую кость. Она была глупой сказкой для лисят, одной из тех традиций, которым подыгрывают взрослые, чтобы дать старейшинам каравана почувствовать свою важность.
Старейшина Риву был первым, кто рассказал мне легенду о Стонущей кости. Я тогда был еще совсем маленьким.
– Первые вульперы были порождены магией пустыни, – говорил он, садясь у лагерного костра и собрав рядом всех детишек.
Сказки Риву были самыми яркими моментами нашего кочевого детства. Иногда он даже показывал нам лапами театр теней.
– Наш народ всю жизнь проводит в странствии, но, когда мы умираем, пустыня призывает наши останки туда, откуда мы произошли. Чтобы помочь духам завершить их путешествие на ту сторону завесы, мы следуем за Стонущей костью.
– А куда мы за ней следуем? – спросил Сий, мой любимый кузен.
Он был на два года старше меня и уже начал расти и становиться нескладным, в то время как я оставался мелким, как шарик дикого кактуса. Мы боролись, и смеялись, и играли настолько часто, насколько могли. Сий был умным и озорным, а я хотел стать таким же, и потому повсюду ходил за ним хвостом.
Риву
– Мы следуем всюду, Сий, куда бы ни указала Стонущая кость. Порой путешествие занимает один день. Порой оно может занять недели. Путь труден и требует большого терпения, но, когда Стонущая кость издает плач, мы понимаем, что нашли последнее пристанище того, кто дорог нашему сердцу. Когда-нибудь настанет ваш черед взять в лапы Стонущую кость и отправить мой дух домой.
– А что, если она не заплачет? – тихо спросил я. Риву и Сий оба посмотрели на меня. Я нечасто говорил, но на этот раз подал голос. – Тогда нам придется скитаться вечно?
– Надеюсь, что нет, Хава, – ответил Риву, которого позабавил мой вопрос. Огонь костра бросал на песок танцующие отблески, отражавшиеся в его ярких глазах. – Вечность – это слишком долго.
– Где тебя носит? – прошипел Сий.
Мой кузен ждал меня на краю каньона, сжимая поводья своей гиены. Он бросил подозрительный взгляд мне за спину, словно ожидал, что за мной гонится весь остальной караван. Под его глазами виднелись темные круги, а его золотистый мех был всклокочен. Самолюбивый Сий обычно следил за собой, но сейчас он выглядел так, будто несколько недель гонялся по дюнам за дичью и забыл взять с собой расческу.
Если честно, я знал, что и сам-то выгляжу не намного лучше. От недосыпа я стал медлительнее и глупее.
– Если ты так торопишься, то сам бы и крал Стонущую кость, – огрызнулся я, спрыгивая со спины Иши.
Песок под моими лапами был прохладным. По ночам жар пустыни уступал место холодным камням и сухим ветрам. Когда скорость становилась важнее безопасности, лучшего времени для путешествия было не найти.
Сий подошел ближе.
– Ты ее достал? – негромко спросил он.
Я вытащил сверток. Сий схватил его и начал рвать ткань.
– Сий, подожди, – сказал я, пытаясь одернуть его, но он лишь стряхнул мою лапу. – Сий! Не трогай ее! Она…
Едва Сий коснулся Стонущей кости, его глаза широко распахнулись. С его губ сорвался сдавленный крик, но он прозвучал неестественно, приглушенно, словно Сий вопил под водой. Он весь обмер, его когтистые пальцы мертвенной хваткой сомкнулись на кости. Я попытался его встряхнуть, но он не шелохнулся.
Времени думать не было. Я с силой толкнул Сия плечом, и мы оба рухнули на песок. Стонущая кость пролетела мимо нас, и два ее обломка отскочили в разные стороны.
Сий жадно вдохнул воздух и перевернулся на живот. С трудом он поднялся на четвереньки и исторг изо рта на землю поток воды. Воды было много; я никогда не видел, чтобы Сий пил столько за раз, или даже за целый день. Она изливалась из него как река, полная мелких камушков и тины. Наконец Сия скрутило в последний раз, и вода иссякла. В мокрой грязи между его передними лапами трепыхалось несколько крошечных серебристых пескарей.
Сий все еще давился. Из его рта безвольно свисало что-то длинное и спутанное. Я ухватился за это что-то и потянул, вытаскивая из его горла все больше и больше склизких нитей. Это оказались речные водоросли, такие длинные, что их можно было несколько раз обернуть вокруг моего пояса. Свежие и влажные, все еще ярко-зеленые, они завершались паутиной корней. Сий с ужасом посмотрел на меня.