Волшебный компас Колумба. Неизвестный шедевр Рембрандта
Шрифт:
Веригин перевел луч фонаря на соседнюю плиту. Под ней, судя по надписи, покоился сын Евграфа Сысоева Агафон. Он был уже купцом первой гильдии и почетным гражданином города. Видимо, дела купцов Сысоевых шли все лучше и лучше.
Майор не знал, что он, собственно, ищет, просто интуитивно чувствовал, что этот склеп скрывает от него какую-то тайну, и он хотел у него эту тайну вырвать, чего бы это ему ни стоило. Он собрался уже перейти к следующему надгробию, как вдруг шорох, доносившийся из темного угла склепа, стал громче и перешел в отчетливый и крайне неприятный скрежет.
– Кто здесь? – Веригин направил луч фонаря в тот угол, откуда донесся подозрительный звук.
В луче фонаря мелькнула какая-то фигура и снова скрылась в темноте.
– Кто здесь? – повторил майор и почувствовал, как по спине потекла струйка холодного пота.
Он был далеко не робкого десятка, но вся обстановка – таинственный склеп на заброшенном кладбище, темнота, таящаяся в этой темноте загадочная фигура – даже у самого смелого человека это могло вызвать крайне неприятные ощущения.
– Стоять! – крикнул майор. – Стоять, стрелять буду!
Он действительно вытащил из кобуры табельный пистолет и одновременно повел лучом фонаря вдоль стены склепа.
И вдруг выхватил из темноты человеческую фигуру.
Фигура эта была самая жалкая и безобидная – невысокого роста горбун в сером ватнике и надвинутой на глаза кепке. В руке этот горбун держал метлу, скорее опирался на нее как на посох.
– Не стреляй, дяденька! – прошепелявил горбун, во рту у которого явно не хватало зубов.
– Ты кто такой? – осведомился Веригин, успокоившись при виде этого безобидного персонажа.
– Сторож я тутошний! – прошелестел горбун. – За могилкой вот присматриваю…
– Кладбище же вроде закрыто, – с сомнением проговорил Веригин.
– Закрыто, закрыто! – Горбун закивал как китайский болванчик. – Но присматривать-то за могилкой надо… Мне родственнички их маленько приплачивают, вот я и присматриваю…
– Родственнички? – переспросил майор. – Чьи родственнички?
– Да вот их, покойничков! – Горбун обвел рукой надгробия и улыбнулся, точнее, ощерил беззубый рот.
– Ах, ну да… – Майор удивился собственной недогадливости. – Ну да, конечно…
Вдруг он спохватился:
– А где ты до этого был? Я когда в склеп вошел, тебя же вроде не было…
– Был я здесь, был! – закивал горбун. – Я просто испугался и за надгробие спрятался. Я же не знал, кто это пришел. Тут же кладбище, тут всякое бывает…
– Какое это всякое? – переспросил Веригин и вдруг снова спохватился: – Постой-ка, а ведь дверь-то была на замок закрыта! Как же ты говоришь, что здесь был? Как это ты через закрытую дверь прошел?
– А туточки еще один вход есть, – сообщил горбун, доверительно понизив голос. – Никто про него не знает, а я знаю. Я через тот вход и захожу, чтобы замок лишний раз не снимать.
– Еще один вход? – недоверчиво переспросил Веригин. – Это где же? А ну, покажи!
– Сейчас, дяденька, сейчас покажу! – Горбун засеменил к самому большому надгробию, расположенному возле задней стены склепа, остановился возле него и поманил Веригина:
– Вот тут, дяденька! Иди сюда, я тебе покажу!
– Где? – Веригин подошел к надгробию, посветил перед собой фонарем, но ничего не увидел.
Горбун стоял у него за спиной, шумно дыша в плечо.
– Где? – повторил майор.
– А вот здеся! – выдохнул горбун совсем другим голосом, и что-то тяжелое обрушилось на голову Веригина. Он покачнулся, шагнул вперед – и только теперь увидел разверзшееся за надгробием квадратное черное отверстие в полу, уходящее в беспросветную тьму.
Майор провалился в это отверстие, в эту тьму – и тьма сомкнулась над ним, как черная осенняя вода.
Адмирал стоял посреди своей каюты, склонившись над расстеленной на столе картой.
Если верить ей, они уже должны были достичь восточных берегов Индии, однако впереди флагманской каравеллы по-прежнему расстилался безграничный океан.
Адмирал был бы близок к отчаянию, но его главная надежда, заветный компас поддерживал его в этот трудный час: стрелка компаса твердо, без малейших колебаний указывала на запад.
Вдруг дверь каюты распахнулась, на пороге появился дон Диего Мендоса, один из старших офицеров. Лицо его было взволнованно, камзол разорван на плече.
– Адмирал! – прохрипел он, покачнувшись. – На корабле бунт! Матросы требуют, чтобы вы вышли к ним!
– С каких пор матросы что-то требуют у адмиралов? – надменно проговорил дон Кристобаль.
– Поговорите с ними, прошу, иначе они сами ворвутся сюда! Мои люди с трудом удерживают их на юте!
– Что ж, если так… – Адмирал надел шляпу, поправил плащ и вышел из своей каюты.
Матросы теснились на юте, в руках у некоторых были обнаженные сабли. Солдаты дона Диего пока сдерживали их напор, но видно было, что надолго их не хватит.
Дон Кристобаль поднялся на надстройку, возвышавшуюся над ютом, и воскликнул сильным, полным гнева голосом, который перекрыл рев ветра и голоса бунтовщиков:
– Чего вы хотите, несчастные?
В рядах бунтовщиков началось какое-то движение, и вперед выступил боцман Франсиско Маркос, здоровенный смуглый детина с серебряной серьгой в левом ухе.
– Ты спрашиваешь, адмирал, чего мы хотим? – проревел он хриплым басом. – Мы хотим вернуться домой живыми! Мы хотим снова ступить на твердую землю, снова увидеть нашу прекрасную Испанию, увидеть своих деток!