Волшебный корабль
Шрифт:
Кефрия попыталась не показать, какое потрясение испытала. Вот уж чего она никак не ждала, так это того, что муж примет сторону дочери.
— Кайл, — выговорила она. — Малта. Но это же… как-то нехорошо… так не принято…
— И что тут нехорошего? Кому что повредит? В этот год или на следующий — велика ли разница, когда именно она станет надевать длинные юбки. Лишь бы они ей шли…
— Но ведь ей всего двенадцать…
— Почти тринадцать! — Малта почувствовала слабину и принялась усердно давить. — Ну мамочка, ну скажи «да»! Ну пожалуйста! Скажи, что в этом году я пойду на Осеннее Подношение и буду одета в настоящее
— Нет. — Кефрия была намерена до последнего стоять на своем. — Я сказала: мы пойдем, только если твоя бабушка того пожелает. Иначе это будет против всяких приличий. И ты меня не переубедишь.
— Но если мы все-таки пойдем? Если? — принялась канючить Малта. И снова повернулась к отцу: — Ну папочка, ну скажи, что если мама позволит пойти на бал, то у меня будет взрослое платье…
Кайл обнял дочь, прижимая к себе.
— Может, на этом и договоримся? — предложил он Кефрии. И обратился к Малте: — Итак, ты идешь на бал только если идет твоя бабушка. И чтобы мне никакого нытья по этому поводу. Но если она решит идти, ты тоже идешь, причем в бальном платье.
— Ой, папочка! Спасибо, папочка!
Малта сияла так, словно он исполнил величайшее желание всей ее жизни. Кефрия же испытала нечто столь похожее на гнев, что у нее даже голова слегка закружилась.
— А теперь ступай, Малта, — сказала она. — Мы с твоим отцом еще не кончили говорить. И раз уж ты собралась одеваться как взрослая, придется тебе проявить сноровку, как взрослой. Я хочу, чтобы ты быстренько закончила вышивку, которая у тебя вот уже три недели на пяльцах.
— Но это же целый день займет! — снова возопила возмущенная Малта. — А я хотела еще к Кариссе зайти, а потом с нею вместе на улицу Ткачей, присмотреть ткани для…
Недовольный крик, впрочем, скоро перешел в бормотание, а потом и вовсе умолк: Малта разглядела выражение лица матери и правильно истолковала ею. Она закрыла рот и опрометью удрала из комнаты.
Как только она скрылась из глаз, ее отец заразительно расхохотался. По мнению Кефрии, худшей обиды нанести ей он не мог. Кайл заметил ее обиженный взгляд, но, вместо того чтобы загладить неловкость, рассмеялся еще веселее.
— Посмотрела бы ты сейчас на себя в зеркало! — кое-как выдавил он наконец. — Как ты смешно дуешься оттого, что дочка тебя на кривой козе сумела объехать. Ну и что я, по-твоему, должен был делать? Сама знаешь, что она моя любимица и всегда ею была. А кроме того… Ну в самом деле, что плохого случится, если она во взрослом платье пойдет?
— Это привлечет к ней внимание, которое она еще не научена правильно воспринимать. Кайл… когда девушка в первый раз надевает бальное платье ради праздника Подношения, это означает не просто лишний клок ткани на юбку. Это значит, что отныне она представлена всему Удачному как новая женщина своего семейства. Отныне за ней позволено ухаживать. И, если кто-нибудь попросит ее руки, семья обязана будет всерьез рассматривать это предложение…
— Ну и что? — Кайл слегка ерзнул на стуле. — Мы же не обязаны сразу говорить «да»…
Кефрия неумолимо продолжала:
— Ее станут приглашать танцевать. И не мальчики-ровесники, с которыми она до сих пор танцевала. Они-то до сих пор еще мальчишки, а она — взрослая девушка. Она будет танцевать с мужчинами. Молодыми и старыми. А она… мало того, что танцевать толком не умеет, она еще не обучена тому,
Некоторое смущение Кайла в один миг сменилось раздражением. Он резким движением поднялся и швырнул салфетку на стол:
— Все понятно! Может, мне вообще переселиться жить на корабль, чтобы не мешать тебе направлять дела и судьбы этой семьи? Ты, кажется, совсем забыла, что Малта — не только твоя дочь, но и моя! И если к двенадцати годам она не умеет ни танцевать, ни вести себя в обществе, — может, тебе на себя оборотиться с упреками по этому поводу?… Сперва ты отсылаешь моего сына к жрецам в монастырь, а теперь еще и от всякого участия в воспитании дочери отстранить хочешь?
Кефрия уже висела у него на рукаве:
— Кайл, Кайл! Ну пожалуйста, сядь. Я совсем не это имела в виду. Конечно, я очень хочу, чтобы мы вместе растили наших детей. Просто… нам следует быть очень осторожными во всем, что касается доброго имени Малты. Мы же хотим, чтобы у нее была репутация, какая подобает девушке из хорошей семьи…
Но Кайла не так-то просто было утихомирить.
— Вот и займись с ней танцами, светскими манерами и чем там еще… вместо того чтобы за вышивку ее засаживать. А у меня и на корабле хлопот полон рот. И сопляк, из которого мужика делать надо. Причем сопляком-то он стал из-за решения, которое через мою голову приняли!
Он стряхнул руку Кефрии с рукава, словно сшиб муху. И стремительно вышел из комнаты. Кефрия так и осталась стоять, зажимая себе рот ладонью…
Некоторое время спустя она вернулась к своему стулу и медленно осела на сиденье. Попробовала перевести дух и поднесла руки к вискам. В голове стучало, а глаза жгли невыплаканные слезы. Сколько напряжения, сколько ссор за последние дни… Ей казалось, что в этом доме уже целую вечность не бывало ни минуты покоя. Кефрии вдруг мучительно захотелось вернуться в те благословенные времена, когда отец был деятелен и здоров и они с Альтией ходили в море на корабле, а она с матерью сидела себе дома, управляясь с детьми и хозяйством…
В те времена каждое возвращение Кайла в гавань становилось для нее праздником. Он тогда был капитаном «Отважного», и люди отзывались о нем только хорошо. И красив-то он, и смел, и воспитан… Когда он бывал дома, они с ним каждый день допоздна валялись в постели, а потом под ручку прогуливались по улицам. Он всякий раз привозил полный сундучок подарков — детям и ей, а она с ним чувствовала себя, точно в первый день после свадьбы. Но когда ему пришлось взять под свое начало «Проказницу», он сразу стал таким… серьезным. И таким… таким… — Кефрия безуспешно пыталась подыскать нужное слово. Властолюбивым, — подумалось ей, но она отмела эту мысль. «Он просто принял на себя ответственность, — решила она. — И со времени кончины отца распространил эту ответственность буквально на все. Не только на семейный корабль, но и на ведение дома, управление земельными владениями, воспитание детей… И даже, — горестно добавила она про себя, — хочет распоряжаться моими матерью и сестрой…»