Волшебный локон Ампары (сборник)
Шрифт:
– Эвархи Лавонгайского экзархата могут документально подтвердить такое «наше» уведомление? – спросил он нахмурясь.
– Естественно. Почему бы нет? В любое время.
Ледогоров сделал умиротворяющий жест. Подытожил:
– История сия уходит явно в детективную плоскость, и заниматься ею не нам. Теперь, мне представляется, мы должны извиниться перед грагалом за подозрительную неразбериху в собственных экзархатах.
– Нет! – тихо, но решительно сказал гроссмейстер. – С капитулянтской рекомендацией я не согласен.
– Предложи, будь любезен, свою.
– Во мне вызрело твердое убеждение, что прежде всего мы должны извиниться перед общиной Лавонгайского экзархата. Какая бы ни случилась досадная неразбериха там, в небесах, община на Лавонгае в том не виновна. Не так ли, фундатор?
– Это достаточно очевидно. Хорошо, продолжай.
– Кроме того, обязан извиниться перед общиной грагал.
– Он, я уверен, не заставит просить себя об этом дважды.
– Однако он должен принести свои извинения очно.
– То есть?..
– То есть он должен не мешкая вылететь на Лавонгай, объяснить эвархам ситуацию, принести свои извинения, а уж затем, если ему будет угодно, вернуться в экзархат на Белый Берег Камчатки.
«Лихо!» – мысленно восхитился Кир-Кор.
– Супернерационально, – произнес Агафон с олимпийским спокойствием.
Джугаш-Улья Каганберья сурово изрек:
– Супернерационально – это когда задеваются честь и достоинство эвархов Лавонгайского экзархата. И настолько, что ни один из них не счел для себя возможным прибыть сюда, на Большую Экседру. Ни один!
– В том, что со стороны Лавонгая нам объявлен бойкот, есть, конечно, известная доля трагизма…
– Ситуацию раскола, фундатор, создал грагал. И никакие просчеты делопроизводства в офисах Приземелья не могут служить оправданием его авантюрного – не побоюсь этого слова – поступка. Мы вправе обязать грагала немедленно устранить последствия его ошибки. Это мой совет участникам экседры и, если хотите, мое требование. Требование главы великого ордена.
– Оно невыполнимо, гроссмейстер. Грагал должен быть сегодня на заседании Большой Экседры, и он будет на нем. Я полагаю, участники Экседры Зыбкой Безупречности Ума не сочтут возможным обмануть ожидания двухсот двадцати участников Большой Экседры. Верно, друзья?
– Аой! – хором отреагировали философы. На этот раз более согласованно.
– Но речь не идет об отлучении грагала от участия в Большой Экседре! – с некоторой даже горячностью возразил верховный пейсмейкер. – Речь идет о срочном его отлете на Лавонгай, срочном урегулировании возникшей проблемы и срочном же возвращении к началу Большой Экседры. Технически это вполне осуществимо, была бы на то ваша воля, коллеги. Кстати, Большая Экседра приобретет легитимный статус только в том случае, если с грагалом прибудут сюда и все эвархи Лавонгайского экзархата. В конце концов, начало Большой Экседры можно отсрочить на час-полтора. На одной чаше весов – всего-навсего сэкономленный час, на другой – вероятность вечного раскола. У нас есть время подумать. Думайте, коллеги, думайте!
Кашлянул в бороду, привлекая внимание, Алехандро Эроховерро:
– Я солидарен с призывом гроссмейстера. И народная мудрость советует: когда речь держит лисица, пусть эту речь хорошо обдумают петухи.
Гроссмейстер вскинул руку над головой, угрожая небу острым, как стилет, указательным пальцем:
– Заявляю протест!
Ледогоров посмотрел на неугомонного коммуникатора:
– Протест принимается. Одной фразой ты, Алехандро, хотел свалить груз, который несут поколения… Итак, эвархи, он был вами предупрежден и теперь, согласно нашему уставу, должен покинуть экседру.
Барба Сибросса молча попрощался с экседрой двумя полупоклонами – влево и вправо, молча изобразил рукой крыло открытого семафора.
Спускаясь в люк, коммуникатор (как и положено уважающему себя правдоискателю в изгнании) гордо не обернулся.
– Один-ноль непонятно в чью пользу, – обронил хорошо знакомый Кир-Кору раис табориата масхаробозов Закир-ишан Саади – мускулистый молодец с выражением озабоченности в больших персидских глазах.
(Благодаря раису и его фольклорной группе Кир-Кору однажды довелось вместе с Ниной побывать в заповеднейших уголках Центральной Азии…)
– Ноль-три, – уточнил региарх. – Кое в чем Алехандро Эроховерро превосходит троих.
Демонстративно твердым шагом Джугаш-Улья Каганберья вернулся в шеренгу. Он, дескать, достаточно четко обрисовал коллегам суть проблемы, и теперь им решать, в какую сторону склонить весы.
– Гроссмейстер, – сказал Ледогоров, – даже если мы разделим твой оптимизм и уверуем в скорое возвращение грагала с умиротворенными представителями Лавонгайского экзархата, есть еще одна серьезная причина, по которой твое требование невыполнимо. Ночью при посадке на эспланаду «Ампариума» произошла авария аэромашины, ведется следствие. Свидетели этого прискорбного происшествия не вправе покидать территорию Камчатского экзархата до окончания первого этапа следственного разбирательства. В числе прочих свидетелей дал подписку о невыезде и наш новастринский гость.
– Странный случай, – произнес герой Крестовых походов, блеснув закованной в латы рукой. – Простите, грагал… – Он адресовал новастринскому гостю вежливый полупоклон, учтиво представился: – Магистр ордена артуридов лорд Олуэн, потомок рода Гвенуйферов из Аваллона. – И опять Ледогорову: – Извините, фундатор, моих ушей достиг слух, будто бы злосчастная аэромашина – чуть ли не аэрокосмический виндикейтор эсбеэсэс…
– Слух верен, милорд. Потерпел аварию люфтшниппер. Нам сообщат подробности прискорбного происшествия.
– Когда? – быстро вставил вопрос Джугаш-Улья Каганберья.
– Едва только будут подведены итоги предварительного Следствия, я полагаю. Монополия на информацию – в руках объединенной следственной комиссии, гроссмейстер.
– Благодарю, – обронил верховный пейсмейкер.
– Благодарю вас, фундатор. – Потомок рода Гвенуйферов из Аваллона учтиво склонил голову и отступил в полукруг.
– Похоже, намерен взять слово хальфе суфиата аскетов, – отвлек внимание коллег от «аварийной» темы Ледогоров. – Пожалуйста, уважаемый Умар ибн Махмуд ал-Хорезми.