Волшебство начинается
Шрифт:
5
Потому что закрыто!
В это время на другом конце света, где ещё не взошла луна, Лейла возвращалась к бабушке, думая о Флориане и о том, что они сказали друг другу.
– Как ты это сделала? – спросил её после занятия сын миссис Пюррет.
– Не знаю. Я почувствовала, как разбухает голова и потом… я увидела, как твой хвостик взрывается! – смущённо
Флориан посмотрел на неё с любопытством, потом подошёл ближе и спросил:
– А ты кто?
Он совсем не казался испуганным; вся его скука и подозрительность бесследно исчезли.
Лейла впервые в жизни не почувствовала себя не в своей тарелке, как это часто происходило в школе, когда её подруги рассказывали, скольких мальчиков они успели поцеловать; она не почувствовала себя ни маленькой девочкой, какой она была в объятиях бабушки, ни монстром с четырьмя головами, как перед той журналисткой. Она взглянула в глаза Флориану, и они показались ей зелёным лугом, на котором можно было спокойно улечься и рассматривать проплывающие в небе облака.
Вдруг она вспомнила, что перед ней Флориан Восс, король розыгрышей, и отскочила назад.
– Я… взрывоопасная парикмахерша! – ответила она. – Хорошая стрижка. Она идёт тебе гораздо больше, чем та, что была раньше. Мог бы и поблагодарить меня!
И она рванула к дому быстрее ветра, бросив Флориана одного посреди улицы.
– В Риджентс-парке белки машут тебе лапкой, твои волосы взъерошиваются сами по себе, твой взгляд испепеляет… Лейла Блу, что с тобой происходит? Ты всё ещё витаешь в облаках! А потом удивляешься, когда тебе говорят, что ты странная. Этот мальчишка наверняка просто сам поднёс спичку к волосам, чтобы ты умерла от страха. Он готов на всё, чтобы выпендриться. А ты купилась! Нет, хватит об этом думать. Думай об ужине… Бабушка наверняка уже готовит жаркое из тыквы, твоё любимое! Сейчас ты вкусно поешь, после ужина спокойно ляжешь спать, а завтра утром всё точно забудется.
Чем ближе Лейла подходила к сиреневому домику Примроузского салона красоты, тем веселее становились её мысли. Но когда она была уже совсем рядом с кованым забором, её планы нарушил ещё один сюрприз: жалюзи салона красоты были опущены, а на двери висела табличка, на которой торопливым почерком было написано: Потому что закрыто!
Лейла нажала кнопку звонка, но ей пришлось прождать две бесконечные минуты под увитым розами навесом, прежде чем по другую сторону дверного глазка возникла Франциска.
– Привет, тётушка Френки, что случилось?
Тётушка знаком попросила её пройти через заднюю дверь. Лейла кивнула и недоумённо отправилась ко входу, ведущему в зимний сад Франциски.
– Девочка моя! – обняла её тётушка Френки. – У нас с твоей бабушкой и Еленой сегодня очень много дел.
– Почему? – спросила
– Э-э-э… ну… мы очень заняты… приготовлениями к твоему дню рождения! Мы… э-э-э… готовим торт, которого ты не пробовала никогда в жизни!
– Как здорово, спасибо! Я тогда поужинаю в своей комнате, чтобы вам не мешать.
– Не беспокойся, мы готовим его в подвале, – успокоила её тётушка Френки.
– Вы готовите торт в подвале?! – удивилась Лейла.
– Именно так. Там все ингредиенты… – ответила она не подумав.
Поднимаясь вслед за бодро шагающей тётушкой Френки по ступенькам, ведущим из салона красоты в квартиру бабушки, Лейла представила себе огромный торт из плесени и улиток – больше ей ничего в голову прийти не могло.
– Ужин в холодильнике. И пожалуйста, не выходи больше сегодня из дома, – наставляла её тётушка Френки, проверяя, все ли окна закрыты. – Увидимся завтра утром, тогда ты и узнаешь, какой праздник с фейерверками мы тебе готовим, – добавила она с улыбкой.
«Странно, тётушка Френки никогда не улыбается, – подумала Лейла. – Что это с ней?»
Но на этот раз Франциска действительно улыбалась: она закрыла дверь, бормоча странные слова, смысл которых был непонятен Лейле, но, судя по всему, вполне ясен её волосам, которые незамедлительно встали дыбом.
Но в тот момент Лейле было слишком грустно, чтобы задумываться об этом: ей не нравилось ужинать одной и очень хотелось поговорить с бабушкой. В конце концов, разве не Эрминия – самый главный эксперт по волосам во всем Лондоне? Она наверняка смогла бы объяснить причину всех этих внезапных перемен и вместе с Лейлой посмеяться над происходящим. Потом бабушка бы сказала: «У тебя, моя лохматенькая, действительно очень бурная фантазия!» И всё вернулось бы на свои места.
Лейла открыла холодильник. Внутри она обнаружила блюдо с жареной тыквой. Она съела маленький кусочек, но еда была слишком холодной.
Девочка закрыла холодильник и пошла в свою комнату. Бабушка разложила постель так, как она любила: на ней лежало несколько шерстяных одеял, одно поверх другого. Лейла уселась на кровать и погладила тёмно-фиолетовое покрывало. Она знала от бабушки Эрминии, что это было любимое покрывало её мамы: «Знаешь, твоя мама была та ещё штучка. В два года она решила, что будет носить только фиолетовые вещи, и я не смогла её от этого отучить. В пять она решила, что фамилия её отца, моего мужа Вреброского, слишком сложная, и взяла мою фамилию. В семь она вообразила, что уже достаточно выросла для того, чтобы ей исполнилось девять, и устроила скандал, который не прекращался, пока я не воткнула в торт ещё две свечки!»
Лейла устроилась под одеялами, взяла с тумбочки фотографию мамы с папой и стала её рассматривать. На фото они были изображены в день своей свадьбы: на Грейс было очень короткое платье, в руке она держала букет полевых фиалок и задорно смеялась. Николас был без галстука, в зелёном вельветовом костюме, улыбка у него была застенчивой, а глаза – счастливыми.
Лейла очень любила эту фотографию, она даже сделала для неё своими руками рамку из разноцветных пуговиц.
Ей нравилось что-нибудь мастерить. Однажды она сделала бусы из бигудей бабушки Эрминии и подарила их Елене. Та очень обрадовалась и сказала, что таких оригинальных бус нет ни у кого на свете.