Воля смертных

Прозоров Александр Дмитриевич

Раненый, заорав от боли, растянулся на траве. Двое его подельников, притормозив, оглянулись:

— Ты чего, Руслан, споткнулся?

— Нога… — застонал тот.

— Ну, ты выбрал момент! Ладно, жди. Сейчас вернемся.

Волк, пробежав под пленкой до конца, перемахнул в прыжке соседский «гольф» и остановился перед калиткой, под которой имелась изрядная щель.

«Студент», пританцовывая, нагло крал у лешего драгоценные мгновения, и Варнак двинулся на него. Прижатый к кустам, паренек попытался провести хук справа, но леший просто подставил под удар бутылку, а когда бедолага, разбив кулак, заскулил от боли — выбросил вперед

правую руку. Боксерский рефлекс заставил противника «поднырнуть», и о его голову тут же разбилась полупустая пивная бутыль. Мститель вялым мешком повалился вниз лицом.

— Минут пять отдохни. — Варнак, достав платок, отер получившуюся розочку от отпечатков пальцев и отбросил в сторону. Вряд ли посланная за ним компания будет жаловаться в полицию, но все же… Береженого бог бережет.

— Чача, ты где?! — громко спросили с улицы.

— Здесь! — отозвался Еремей.

— Это кто? — насторожились на линии.

— Кто-кто? Дед Пихто! Забыли, кого ловите?

Малинник затрещал, из него один за другим появились двое мужиков средних лет, в одинаковых свитерах и вельветовых брюках. Видать, купили специально для того, чтобы тут же «сбросить» приметные вещи после дела. Лицо одного было обезображено несколькими шрамами, второй выглядел опрятно, даже ухоженно. Гладко выбрит, модельная стрижка, нежный травяной аромат импортного парфюма.

— Дебилы вы, — сказал Варнак. — Хоть бы пробили по базе, кого взять хотите. Впятером против обученного профи! Кретины. Теперь вас уже двое. Рекомендую свалить и не искушать судьбу.

— Я тебя и один на ленточки порежу, — сообщил «ухоженный» и достал из-под свитера, из-за спины, вороненый охотничий нож.

— А как же сперва ноги переломать? — ухмыльнулся Еремей.

— А я тебя не до конца дорежу, — стал подступать, играя ножом, «ухоженный». — Все успеешь почувствовать, каждую перебитую косточку.

— Нет, так мы не договаривались, — покачал головой Варнак и вдруг резко отпрянул задом, в темноту.

— Стоять! — кинулся вперед его преследователь, но тут же затормозил, оглянулся: — Хрущ, на улицу иди! Смотри, чтобы в стороне не выскочил!

— Угу, — кивнул изуродованный, нырнул назад в малинник и через три шага нос к носу столкнулся с вышедшим на охоту волком.

— Хрущ?! — услышав короткий вскрик и захлебывающийся хрип, повернулся на звук «ухоженный». — Хрущ, отзовись!

— Да все уже, ты последний, — вернулся из-за дома Варнак. — И то ненадолго.

— А-а-а! — Убийца с разворота, широким взмахом руки попытался резануть ножом его под подбородок.

Но бывшего лейтенанта еще во время службы столько раз пытались поймать на эту уловку, что тело исполнило уход на полном автоматизме, въевшимся до уровня условных рефлексов: нырок вперед и вниз; основанием правой ладони, с подъема — удар под ноздри, ломающий хрящи, шаг в сторону и разворот с добиванием в печень. Еремей даже смотреть не стал, что там с противником случилось — пробрался стороной от прежней тропы через малинник к линии и повернул к лесу, к мотоциклу. Вывей бежал туда же напрямую, дразня звериным запахом выехавших на свежий воздух городских собачек.

Через семь минут «Урал-соло» фыркнул глушителями, провернул заднее колесо, разбрасывая мелкий щебень отсыпки, и умчался прочь, чтобы спустя час затаиться в одном из дворов города Корзова.

Глава шестая

День рождения — тяжелое

испытание. Особенно для именинницы, которой приходится и организовывать, и расплачиваться, и мужественно принимать на себя все поднятые гостями тосты. Наверное, именно поэтому Алла Альбертовна даже не шелохнулась, когда поздний гость открыл кодовый замок, скинул в прихожей куртку и обувь, повесил на вешалку шлем и, слабо поскрипывая половицами, обошел дом, вскоре найдя на втором этаже ее задрапированную белым шелком спальню.

Первая леди города разметалась по всей своей немаленькой постели, растолкав в стороны подушки, раскинув руки и утонув головой в пышных волосах. Маленькие, будто испуганно прижатые, ушки с красными точками проколов, удивленно вскинутые брови, узкий нос и подбородок. Точеные, изящные черты, словно вырезанные резцом мастера из слоновой кости, — настоящая эллинка в окружении темных, слабо шевелящихся прядей. Прямо-таки богиня. Медуза-Горгона. Красивая и смертоносная.

Варнак присел на край слабо колыхнувшейся постели, но даже после этого женщина не проснулась. Гость улыбнулся, протянул руку, осторожно провел по краю лица, убирая сбившиеся волосинки, вытягивая их из уголков рта, очистил лоб, откинув пряди вверх. Не удержался, скользнул подушечками пальцев чуть ниже, по ее шее, но тут же вернулся к подбородку.

Алла Альбертовна что-то неразборчиво пробубнила, отвернулась, перекатилась обратно, приоткрыла глаз, закрыла — но тут же нервно дернулась и распахнула оба, приподнялась на локтях, зловеще зашипела:

— Еще хоть раз ко мне прикоснешься — закричу! Юленька в соседней комнате. Она услышит. Она спит чутко, и так еле успокоилась.

— Ну, вот кто тебя за язык тянет, хозяйка Корзова? — развел руками Варнак. — Ведь ничего не делал, только волосы поправил. Теперь, если так все и оставлю, получится, что я тебя испугался. Это неправильно, я не боюсь. А дотронусь — закричишь. Придется поступить так: я до тебя все-таки дотронусь — но только один раз, немножко. И получится ничья.

Не дожидаясь ответа, он наклонился и крепко поцеловал первую леди прямо в губы затяжным поцелуем. Та, видимо растерявшись, не отстранилась, вытерпела стоически, но едва получила свободу, тут же истребовала ответа:

— Зачем приперся?

— Ты что, забыла правила игры, принцесса областной администрации? Это же всегда так делается! Я прихожу, требую справедливости. Ты посылаешь дуболомов переломать мне ноги. Я крошу их в капусту и прихожу снова. И если как в кино — то ты посылаешь снова, я опять крошу и являюсь как укор совести и символ возмездия. Правда, у тебя, как в кино, не выйдет. Ибо до тендера аккурат полтора дня осталось. Чем его обвалить — у меня есть, а чем меня устранить — у тебя нет. И придется тебе, милая, план строительства водохранилища спускать в мусор. Не то сделаю я тебе большую бяку. И прекраснейшая из мэров станет очаровательнейшей из арестанток.

— И откуда ты взялся на мою голову? — Она перекатилась по постели к торшеру, замотавшись в одеяло, протянула руку, взяла с полочки телефон, посмотрела дату и время, тем же способом вернулась назад, вымотавшись из одеяла обратно. Помогая себе локтями, подобралась выше, полуприсев и опершись спиной на изголовье. Одеяло соскользнуло по атласной ночнушке с кружевами почти до пояса. — Давай начистоту, Еремей. Тебя что, действительно интересует плотина — или какие-то варяги затеяли в моей области хитрую многоходовку?