Вонючий рассвет
Шрифт:
– А потом вы займетесь правами растений...
– Верно...
– И питаться люди станут таблетками.
– Соображаешь.
– Когда же придет время отстаивать права минералов, покончите и с таблетками, - не удержался от ехидства Фимка.
– Этой проблемой займутся следующие поколения борцов. Я уверен - выход будет найден. Ничего, проживем. Но на твоем месте, Гольдберг, я бы вел себя тактичнее. Твой негативный настрой может сказаться на качестве текста. А тогда уж не взыщи. Хорошенько подумай, прежде чем опять захочешь хамить - справишься с задачей, напечатаешь книжку, получишь имя, известность, деньги и свободу. А не справишься - ты мне не родственник, плакать по тебе не буду!
– Пожалуй, я выбираю деньги и свободу!
– Вот так-то лучше.
– Если вы не против, начнем, мне и самому давно хочется написать хорошую книжку!
– Это будет не просто хорошая книжка, это будет хорошая экологическая книжка.
– Я справлюсь!
– Будь внимателен, я начинаю...
Фимка решил, что благоразумнее всего не вступать в спор с Номером 20, а просто точно записывать его откровения. Без комментариев. И если окажется, что текст не получится - винить Номер 20 сможет только самого себя. Впрочем, это было маловероятно, для редактирования можно будет пригласить Макарова - вот кто никогда еще не отказывался поработать с текстом! Фимка давно знал, что он способен спасти любое сочинение.
Номер 20 удобно расположился в кресле и, прикрыв глаза, стал неторопливо вспоминать свою жизнь...
– Удивительно, но только в пятнадцать лет я понял, что жизнь моя должна быть неразрывно связана с борьбой за экологическое благополучие мира. Имеется в виду благополучие всей биосферы, в которой лишь доли процента принадлежат человеческим особям. А началось все прозаически - проснувшись однажды ночью, я решил попить водички и, включив свет, застал врасплох крошечного таракашку, торопливо пересекавшего кухню. Микроскопическое существо было потрясающе беззащитным. Ничего более грациозного и красивого я до тех пор не видел. Да и сейчас, когда я знаком со многими удивительными проявлениями жизни, зрелище бегущего таракашки неизменно вызывает у меня приступ сентиментальности и умиления.
Я стал внимательно приглядываться к окружающему миру. По сравнению с соседскими мальчишками, а мой круг общения ограничивался кучкой одногодков, изначально предрасположенных к пакостям, эти бесподобные создания выглядели словно сказочные принцы. Больше всего на свете мне хотелось водрузить на головку самого достойного маленькую корону, которую я собственноручно изготовил из металлической фольги от конфеты. Через пару недель мне удалось придумать хитроумное устройство для отлова тараканов. И мечта моя начала осуществляться - уже утром следующего дня я обнаружил в своей ловушке с десяток прекрасных экземпляров своих любимцев. Я отбросил сомнения и, выбрав самого крупного, объявил его царем.
Я не сомневался, что тараканье общественное мнение с воодушевлением одобрит введение монархии и признает за Тором-I, так я назвал царственную особу, неотъемлемое право распоряжаться судьбами своих подданных, волей рока заброшенных на кухню. Оставалось водрузить корону. Но Тор-I не желал участвовать в коронации - боялся и убегал, смешно перебирая своими стройными ножками.
"Но я же хочу тебе добра, - удивлялся я, с неодобрением наблюдая за маневрами Тора-I.
– Как же объяснить тебе, тараканчику, что я твой друг"?
К сожалению, отсутствие общепризнанного языка общения стало непреодолимой преградой на пути нашей дружбы. Взаимное непонимание преодолеть не удалось.
А потом Тор-I сдох. Жизнь в стеклянной банке оказалась для него невыносимой.
Эта история в корне изменила мое, тогда еще детское, мировоззрение. Теперь я твердо знал - все, что делают люди, идет во вред живому миру, а следовательно и биосфере в целом. И чем чище устремления, подпитывающие намерения людей, тем ужаснее получаются результаты. Подтверждением стали последующие печальные события. Мои родители, обеспокоенные ростом поголовья подданных Тора-I, притащили какие-то ужасные химикалии и за два дня уничтожили весь тараканий народ. Это был неприкрытый акт геноцида. На кухне была развязана настоящая химическая война. А ведь согласно протоколу Гаагской конференции это строжайше запрещено!
Как честный человек, я должен был сделать выбор, и я его сделал - окончательно встав на сторону притесняемых животных... Для начала мне пришлось взорвать телевизор - как символ индустриального вмешательства в душу человека... В тот день я понял, что сила - не самая бесполезная штука в споре о достижении экологического благополучия.
– Поучительная история, - Фимка не удержался от сарказма, ему хотелось хотя бы немного перевести дух - колотить пальцами по клавишам с такой скоростью было утомительно.
– Располагает к нравоучительным размышлениям.
– Мне представляется, что этот эпизод как нельзя лучше подходит для первой главы книги, - сказал Номер 20.
– Согласен. Выглядит эффектно...
– Не в этом дело, - взволнованно сказал Номер 20.
– Важно показать, как благодаря, казалось бы, незначительному на первый взгляд эпизоду, моя жизнь стала цельной и осмысленной. Впервые мои поступки стали по-настоящему духовными, а потому и прекрасными. Но довольно скоро стало ясно, что мне не хватает учителя.
– Учителя?
– Да. Человека, который бы сумел растолковать ответы на мучительные вопросы современности.
– На вопросы? На какие вопросы?
– Фимка почувствовал, что любовь к парадоксам берет верх.
– Разве у человека, добившегося осмысленности собственной жизни, остается время на вопросы? У него обычно не хватает времени давать ответы...
Номер 20 надолго задумался.
– Получается, что я еще не был готов к осмысленной жизни?
– Но, надеюсь, потом все образовалось?
– Да. Судьба даровала мне Учителя. Им стал тот, кого человечество с некоторых пор величает Номером Первым. Я встретил его совершенно случайно - увидел, как мальчик пытается натравить бульдога на какого-то отвратительного на вид дядьку. Делал он это неумело и не слишком решительно. Я пришел на помощь - ну и припустил мужичонка по улице! Любо-дорого посмотреть! А мы подружились. Каждый из нас нашел в этой дружбе то, чего сам был лишен. Мы прекрасно дополняли друг друга, в нашем единстве мы обрели удивительное чувство цельности. Я получил объяснение своей непонятной жестокости по отношению к двуногим, усовершенствовал свою теоретическую подготовку, столь необходимую для ведения успешной партизанской борьбы. А Номер Первый смог отныне проводить свои идеи в жизнь, используя мои стальные мускулы и пламенное сердце.
– А в чем конкретно заключались теоретические разработки Номера Первого?
– Об этом можно говорить часами. Например, это Номер Первый предложил своим подчиненным как можно чаще использовать термин "экологическое благополучие". И ты знаешь, эта простая уловка значительно увеличила число наших сторонников. Слово "благополучие" каждый понимает по своему, но завораживает всех без исключения. Отказываться от благополучия - против правил. Не каждый на это пойдет.
– Да, это умно, - согласился Фимка.