Вооружен и опасен: От подпольной борьбы к свободе
Шрифт:
Он впал в хандру. К этому времени я с ним подружился и попытался утешить его после заседания. Он отрицал все обвинения против него и заявил, что покажет себя в будущем.
Жизнь стала для меня более сложной. Роули был полностью против изменения в стратегии Движения. В его доме бушевали споры об «авантюризме» в Движении. Он страстно листал работы Ленина и затем произносил утомительные критические речи, в которых заявлял, что эти акции были «анархизмом». Когда я приводил довод, что ненасильственная политика перед лицом жестокостей со стороны правительства вела к деморализации людей, он резко прервал меня:
— Народ!
Перед лицом Ленина я чувствовал, как ветер уходит из моих парусов, но, тем не менее, глубже закапывался в свои последние аргументы:
— Но Фидель Кастро начинал с маленькой группой. Мы должны как-то начинать. Мы должны показать, что есть и другой путь…
Я никогда не видел Роули таким сердитым. Но он не проявлял никакой враждебности по отношению ко мне. Он дал мне том Ленина и предложил, чтобы я прочитал работу об «анархизме».
Джеки пыталась сохранить мир, предлагая чая и домашние пироги с сыром.
— Революция зависит от организации масс, — разъяснял Роули спокойным, сухим тоном. — Революцию совершают массы, а не горстка заговорщиков.
Мы с Элеонорой зашли к Понненам. Вера была в приподнятом состоянии в связи с взрывами бомб.
— Боже! — воскликнула она. — Когда мы получили утренние газеты, я сказала: «Поннен, эта чёртова революция началась».
Поннен потягивал бренди с кока-колой и посматривал на нас своими водянистыми коричневыми глазами:
— Она так возбудилась, что должна была сбегать в туалет.
Страстно желая узнать их мнение о критической позиции Роули, я постарался изложить его взгляды как можно точнее. Я думал, что уже привык к буйному темпераменту Веры, однако свирепость её реакции застала меня врасплох.
— Чертовский ад! Вот тебе и Роули. Он неизменно против того, чтобы действовать. Всегда «массы, массы!» — как чёртовы заклинания. А он будет как учёный-талмудист цитировать Ленина до тех пор, пока коровы не придут домой.
Поннен попросил её успокоиться. Она покачала головой и продолжила в более спокойном тоне:
— Пойми меня правильно. Читать Маркса, Ленина, Розу Люксембург — даже какого-нибудь чёртова Кугельманшмугельмана — очень важно. Но никто из них не захотел бы, чтобы мы просто копировали их, чтобы мы имели слепую веру в них как в религию. Теория произрастает из нашей собственной реальности — не так ли, Поннен?
— Не знаю, откуда Роули взял эту теорию заговоров, — начал он. — АНК и партия запрещены. Мы не можем обсуждать проблемы публично. В любом случае, некоторые вещи могут обсуждаться только тайно. Насколько мы с Верой знаем, вопрос об изменении стратегии, об отходе от исключительно ненасильственных методов обсуждался в Движении. Некоторые из наших выступили против этого, но мнение большинства должно признаваться. Что касается анархизма, то это неорганизованное и, как правило, бесцельное насилие. Насколько я понимаю, Умконто задумано как организованная и дисциплинированная сила. В нашем положении мы не можем в одночасье создать массовую армию. Большевики сумели сделать это, поскольку русские рабочие и крестьяне уже находились в царской армии и они восстали. Мы должны начать малым числом, тайно и постепенно
Поннен сделал длинный глоток своего напитка. Вера, Элеонора и я не могли отвести от него глаз.
— У Роули навязчивая идея об организации масс и он уже не понимает, что повторяет это как патефон, — усмехнулся он. Вера кивнула как покорный ребёнок. — Некоторые позиции заслуживают повторения, — продолжил он. — Нам нужны вооруженные акции. Я надеюсь, что эти взрывы приведут к полноценной вооружённой борьбе, когда мы сможем бросить вызов монополии режима на насилие. Но эти действия должны быть неотъемлемой частью общей борьбы народа. Они должны быть связаны с массовой борьбой в городских и сельских районах. Добиться этого, возможно, будет непросто. Время покажет.
Глава 4. Динамит
1961– 62 гг. Дурбан
Затем я был арестован. Это произошло на работе. Однажды утром директор по творческим вопросам с озабоченным видом появился в двери моего кабинета и сказал:
— Вас спрашивает полиция.
Двое полицейских стояли в его кабинете. В своих тускло-коричневых костюмах они выглядели совершенно чужими здесь, в мире рекламы. Более низкий из этой пары представился как лейтенант Гроблер. Это был жилистый маленький человек с рыжими волосами и усами, с беспокойными глазами, которые создавали впечатление бурной внутренней энергии. Он показал мне ордер на арест и сказал, что задерживает меня в соответствии с законодательством о чрезвычайном положении в Пондоленде.
Натальское отделение КОД выпустило брошюру в поддержку восстания племени мпондо против навязывания им вождей, назначенных правительством. Слова Гроблера вызвали у меня облегчение. Меня тревожила возможность ареста за подрывную деятельность, а не за выпуск листовок.
— Но мы находимся в Нагане, — сказал я. — Как вы можете арестовывать меня по законодательству, относящемуся к Пондо?
Это его ничуть не смутило. Меня доставили в полицейский участок, зарегистрировали, сняли отпечатки пальцев и заперли в камеру. Вот и сидел я в костюме рекламного агента, выглядя столь же несуразно, как и Гроблер в нашем агентстве. Я слышал о том, что Гроблер был недавно переведён в полицию безопасности из отдела по расследованию убийств и грабежей, где он приобрел репутацию умелого и беспощадного следователя.
Вместе с двумя другими деятелями КОД, в том числе и с Грэхамом Мейдлингером, я предстал перед судом в небольшой деревушке в Пондоленде. К этому времени я был секретарём КОД от провинции Наталь и мы трое составляли исполком провинциальной организации КОД. Роули устроил так, что нас выпустили под залог, поэтому к началу процесса мы разместились в единственной гостинице этой деревушки. Она была переполнена сотрудниками «Special Branch» — Специального отдела полиции из Дурбана. Было крайне интересно изучать «SB», как мы их называли, с близкого расстояния. Это была команда сердито выглядевших людей, которые играли в карты и пили до глубокой ночи. К своему удивлению, я обнаружил, что они то и дело ссорились друг с другом, прежде всего из-за разницы в зарплате. Это дало мне шанс познакомиться с одним из них, с тем, который особенно сильно сокрушался по поводу неравной зарплаты. Начался дружелюбный разговор. Его начальник, однако, сурово посмотрел на него, и он прервал беседу.