Вооружен и опасен: От подпольной борьбы к свободе
Шрифт:
Вокруг товарищей в это воскресение витал дух подавленности. Даже обычно полный кипучей энергии Сейисо не хотел организовывать какие-либо игры и ходил со смущённым выражением лица.
Я почувствовал облегчение, когда в ответ на мой вопрос, который я первым делом задал директору в понедельник утром, он ответил, что ни от родителей девочки, ни от кого-либо из обслуживающего персонала не поступало никаких жалоб. С их точки зрения наши товарищи вели себя предельно хорошо. Когда я объявил об этом в классе, атмосфера сразу же разрядилась. Сейисо и другие скоро вернулись в свое обычное жизнерадостное состояние. Этот инцидент показал мне, какие противоречия могут легко выявиться внутри легковозбудимой
Последние выходные с товарищами оказались самыми приятными. Нас свозили на экскурсию в Тюрингию (около границы с Чехословакией), где мы посетили исторические места, связанные с Гёте. Затем была памятная поездки в замок в Вартбурге, где Мартин Лютер перевёл библию на немецкий язык.
Субботу и воскресение я провёл в Берлине. Меня разместили в партийной гостинице. Это был скромный, но удобный отель, где Социалистическая единая партия Германии размещала своих гостей. Я провёл эти дни, осматривая достопримечательности в сопровождении гида или гуляя самостоятельно. На улицах чувствовался порядок и безопасность. Не было ощущения преступной атмосферы, не было ни попрошаек, ни бродяг. «Стена» без скрипучего «музыкального сопровождения», свойственного фильмам о «холодной войне», выглядела вполне заурядно. Везде были впечатляющие музеи, статуи, театры и открытые скверы: всё разрушенное войной было восстановлено. Мы не без удовольствия посидели за рюмкой на Унтер-ден-Линден, которая заканчивалась «Стеной». Туристы, приехавшие на один день из Западного Берлина, выглядели совершенно расслабленными. Везде были современные дома и хорошие магазины, что подтверждало тот факт, что ГДР имела самую быстрорастущую экономику из всех социалистических стран. Я быстро научился пользоваться метро, и на меня произвело сильное впечатление то, что билет стоимостью всего несколько пфеннигов позволял ехать в любом направлении.
Только на встречах с жителями Восточного Берлина — друзьями южноафриканских студентов — я узнал о циничном отношении к той форме социализма, которая строилась здесь. Например, Моника и её кружок, интеллектуальные отпрыски твёрдых коммунистов, были явно недовольны официальной линией.
Да, улучшение материальных условий жизни рабочих и крестьян было впечатляющим. Запад не мог угнаться за успехами в медицинском обеспечении и в социальных гарантиях. Но Моника и её друзья не принимали патернализма, контроля за свободой художественного творчества и однопартийной линией. Они были сторонниками Пражской весны и по крайней мере это привлекало меня.
Это были взгляды молодых интеллектуалов, которые никогда не принимали участия в борьбе. Но это были взгляды и их родителей, которые пережили концлагеря. Как и преподаватели в школе, старшее поколение утверждало, что прочная экономическая база и сильное социалистическое государство, которое может защитить себя от Запада, являются необходимыми условиями большей свободы.
Слабость последнего аргумента заключалась в механическом разделении между экономическим развитием и безопасностью с одной стороны и духовной свободой — с другой. Обо всем этом легко говорить в ретроспективе. Мои проблемы в то время усугублялись нашим недостаточно критическим отношением к противоречиям внутри этих стран Восточной Европы.
Дебаты в ГДР шли вокруг того, достигли ли они просто социализма или более продвинутой стадии. Поскольку социализм строился уже более 25 лет, и были достигнуты впечатляющие экономические успехи, было решено, что они достигли стадии «развитого социализма».
Даже мой сопровождающий из СЕПГ шутил о неопределённости этого понятия. Когда я прощался с ним в аэропорту Шонефельд, я сказал, что им нужно знать об опасности «перезревания», иначе это может перейти в «загнивание».
Глава 10. Ангола
Октябрь — ноябрь 1977 года
АНК попросил меня в течение трёх месяцев прочитать курсы лекций по политике в наших недавно созданных лагерях в Анголе. В конце октября 1977 года я летел из Лондона в Луанду. Когда самолёт начал снижаться над ангольской столицей, я затаил дыхание при виде красной африканской почвы, расползающихся во все стороны чёрных пригородов, небоскрёбов, выстроившихся вокруг сверкающей бухты, заполненной грузовыми судами, и колониального форта на вершине холма.
— Bon dia, camarada Khumalo [33] ,— приветствовал меня молодой активист АНК.
Казалось, что он имеет право беспрепятственного передвижения по всему аэропорту. Он провёл меня в зал для особо важных персон, где Оливер Тамбо, Джо Слово, Джо Модисе и другие лидеры АНК ожидали посадки на рейс в Лусаку. Тамбо поблагодарил меня за приезд в Африку и после краткой беседы с двумя Джо, которые управляли нашими военными операциями внутри Южной Африки, меня провели через пограничный контроль.
33
Добрый день, товарищ Кумало — португальский язык.
Город был переполнен людьми, машинами и шумом. Военные грузовики советского производства перемежались с помятыми легковыми машинами и мириадами жужжащих мотоциклов. Гражданское население было в основным молодым и проворным, одето очень просто и перемешано с людьми, одетыми в голубую форму полиции и в военную форму. Повсюду были лозунги и настенные картины, рассказывающие об исторических изменениях, которые произошли в этой стране, богатой алмазами, кофе и нефтью. Везде развевались красно-чёрные флаги МПЛА.
Я узнал, что АНК поначалу использовал резиденцию бывшего южноафриканского посла, но затем передал её дипломатической миссии Польши. Теперь у нас было три резиденции на улице, где в прошлом жила буржуазия. После революции улица была переименована в улицу Освобождения. Вместе с АНК там размещались представительства ОАЕ, СВАПО, ЗАПУ и ПОЛИСАРИО — движения за освобождения Западной Сахары от марокканского господства.
Представительство АНК представляло собой нечто среднее между приморским пансионатом, мелкой автомастерской и военным лагерем. Это был двухэтажный дом среднего размера с пальмой, нависающей над небольшой лужайкой перед входом, с парой палаток и грядкой овощей позади дома. Группа наших товарищей в форме разгружала грузовик с припасами. Двое других возились с двигателем джипа. Ещё несколько товарищей в рубашках с короткими рукавами и джинсах играли в шахматы на веранде, а группа молодых ребят и девушек не старше двадцати лет перебирали на столе гору риса. Меня провели по винтовой лестнице наверх для встречи с главным «кадровиком» АНК Мзваи Пилисо.
Мзваи, которому было больше 50 лет, был плотным, разумным, уравновешенным человеком. Его жена и дети жили в лондонском районе Бернли. Я познакомился с ним во время его визитов к семье в Англию, и именно он сыграл ключевую роль в моём возвращении в Африку. Он был доверенным лицом Оливера Тамбо и отвечал за все лагеря «Умконто ве сизве» и за все программы военной подготовки в Африке и за её пределами. Он мог работать до изнеможения и добивался улучшения всех сторон жизни лагерей — от программ подготовки до поставок продовольствия, медицинского обслуживания, строительства, культуры и спорта.