Воплощение снов
Шрифт:
Кассандра не знала о том, что, сама того не желая, стала яблоком раздора между двумя товарищами. Энрике ей не докладывался, а о долговязом кадете, который, бывало, едва не до слез доводил ее своими насмешками, она уже и думать забыла — тем более, что он давным-давно привычку эту бросил. Миранда эль Виатор, правда, все так же не упускала случая отпустить шпильку в адрес кадета Д'Элтар, но ее приятелю, похоже, эта забава наскучила… А впрочем, что за дело Кассандре было до них обоих? У нее наконец-то были крылья — и Энрике. Энрике! До чего же красивое имя, часто думала она, отсутствующим взглядом уставившись поверх раскрытого учебника или вполуха прислушиваясь к голосу преподавателя на лекции, и лицо ее каждый раз принимало такое мечтательное выражение, что Орнелла, глядя на
«Хватит! — заявила она. — Оставь Орнеллу в покое, она тебе ничего худого не сделала. Стыдно мужчине так говорить о девушке!» Несколько опешив, Энрике вскинул брови.
«Можно подумать, она мне дифирамбы поет с утра до вечера, — недовольно обронил он. — Да и что я такого сказал, Кэсс, в самом деле?»
«Ты назвал ее блестящей пустышкой! Это, по-твоему, ничего?»
«Кэсс, право слово…»
«Мне это надоело, — отрезала Кассандра. — Я знаю, Орнелла тебе не нравится, но это не повод так себя вести! И я не хочу больше слушать про нее гадости, ясно?»
«Ясно», — после паузы отозвался молодой человек, задетый ее непривычно жестким тоном. И дулся еще два дня кряду, лишь на третий сменив гнев на милость. Зато с тех пор ни слова — хорошего ли, плохого — в адрес подруги Кассандра от него не слышала.
Это была первая их размолвка, и она очень быстро забылась. Энрике по-прежнему встречал Кассандру с дежурств и провожал до порога женской казармы, неизменно вызывая среди ее обитательниц любопытное шушуканье, а у Миранды — плохо скрываемую зависть, по воскресеньям они вдвоем бродили по узким улочкам Даккарая, выбирая самые дальние, самые пустынные, и Энрике веселил Кассандру какими-нибудь забавными байками, время от времени умолкая и поднимая на нее задумчивый взгляд своих темных глаз, будто желая и не решаясь ей что-то сказать… Дни становились длиннее, в воздухе пряно и сладко пахло весной, кончились дожди, очистилось небо, а лунные ясные ночи были так хороши, что караулы уже не казались Кассандре тяжкой повинностью — особенно когда Энрике, удрав из казармы, присоединялся к ней.
День ото дня он нравился ей все больше и больше. От его ласкового взгляда у Кассандры теплело в груди, его улыбка заставляла ее сердце биться чаще, а его голос, с таким знакомым тягучим выговором, музыкой звучал в ее ушах. Никого не было лучше Энрике! И порой, вспоминая давнюю ссору с Орнеллой и ее брошенные сгоряча слова: «Ты еще замуж за него выскочи, дурочка!», Кассандра закрывала глаза и тихонько вздыхала, сама не зная, отчего. Не то чтоб ей так уж хотелось замуж — скорее, совсем не хотелось. Но Энрике… Он был такой чудесный. И дяде Астору он бы точно понравился.
Мысли о дяде будили другие воспоминания, и тогда сердце Кассандры трогала грусть — она скучала по дому, скучала по Нейлу. Ей так хотелось увидеть его, забраться следом за ним на широкую ветку старого дуба и, как бывало, приткнувшись к другу под бок, до самого рассвета болтать обо всём — о Даккарае, о Яре, о том, как красива цветущая пустошь с высоты драконьего полета… Энрике больше любил говорить сам. И пусть Кассандре нравилось его слушать, но это все-таки было совсем другое, не то, что с Нейлом. А Орнелла, конечно, ей подруга, да только… Рука Кассандры медленно тянулась к медальону, пальцы привычно скользили по кривоватому барельефу в виде веточки чертополоха, в глазах поселялась тихая печаль — а герцогиня эль Тэйтана, заметив это, с недоумением качала головой. В том, что загадочный даритель «жуткого репейника» не был ее подруге братом, она не сомневалась. «Но как тогда всё это понимать? — озадаченно думала Орнелла. — Кэсс по уши влюблена в Энрике Д'Освальдо и, коль уж ей так хочется думать, взаимно — так что же она до сих пор за свой медальон
Апрель пошел на убыль, впереди замаячили долгожданные летние каникулы вместе с предваряющими их квартальными зачетами, и любопытному кадету эль Тэйтана сделалось уже не до чужих сердечных тайн — даже свои пришлось отодвинуть в сторону. Основательно запущенная учеба давала о себе знать, и к концу года «хвостов» у Орнеллы накопилось так много, что ее успехи в летном деле стало совсем мелко видно. Подозревая, что даже новое пожертвование на нужды школы вряд ли спасет ее от отчисления, если весь преподавательский состав вынесет единый и неутешительный вердикт, Орнелла скрипя зубами взялась за книги и карты. И уже через неделю поняла, какого сваляла дурака, не озаботившись этим хотя бы на месяц раньше: времени на то, чтобы осилить такой объем информации, категорически не хватало, а в сутках было всего двадцать четыре часа. Кадет эль Тэйтана забыла про сон и отдых, и даже когда усталость брала свое, а голова ее, склоненная над книгой, бессильно падала вниз, снилась ей всё та же опостылевшая учеба. Кассандра и Сельвия, как могли, помогали подруге, но эта помощь все равно была каплей в море, так что теперь с заката до рассвета в комнате на первом этаже не гасла лампа — это герцогиня эль Тэйтана, с красными глазами и запавшими щеками, грызла гранит науки, про себя поминая всех демонов нижнего мира и Ричарда де Кайсара — причем последнего такими словами, что услышь их кадет Д'Освальдо, он и впрямь счел бы ее недавнее фырканье на свой счет «дифирамбами»…
Впрочем, не одной Орнелле приходилось туго. Кайя, первая на курсе по летному делу, хоть и не пренебрегала занятиями, однако сильно отставала от своих соседок по многим другим дисциплинам. И если герцогиня эль Тэйтана могла хотя бы попытаться в качестве последнего аргумента тряхнуть кошельком, Кайе об этом и думать было нечего. Оставалось надеяться на собственные силы — а много ли их, когда ты и читать-то научилась только в пятнадцать лет?..
В одну из последних апрельских ночей, когда кадеты Д'Ориан и Д'Элтар давно спали в своих постелях, а обе их соседки, склонившись над столом друг напротив друга, молча зубрили каждая свое, Кайя вдруг тяжело покачала головой и закрыла учебник.
— Всё? — подняв на нее слезящиеся глаза, без выражения спросила Орнелла. — Сундук собирать?..
В голосе ее не было обычного высокомерия. Пусть эту свою соседку Орнелла не любила, считая ее мужланкой и не ровней себе — не говоря уж о том, кто приходился ей братом — но сейчас они с Кайей были в одной лодке. Кадет Освальдо вновь покачала головой.
— Какие у меня сундуки, — таким же бесцветным голосом отозвалась она. — Но тебе, если что, собраться помогу…
Орнелла криво усмехнулась, бросив взгляд на раскрытую учебную тетрадь. Собственный почерк казался чужим, буквы расплывались какими-то причудливыми кляксами, а смысл написанного она перестала понимать еще добрых полчаса назад.
— Спасибо, — сказала она, по примеру соседки захлопывая тетрадь. — Предлагаю прямо сейчас и начать. К утру, должно быть, управимся…
— И на кой демон тебе столько тряпок? — улыбнулась Кайя. — Все равно их тут не наденешь.
— Так кто же знал?.. — герцогиня вяло пожала плечами. Потом отодвинула тетрадь в сторону, к прочим учебникам, и подперла голову рукой. Она так устала, что у нее не было сил даже на то, чтобы встать из-за стола. — Обидно, конечно. Столько времени впустую… Ну, хоть выспимся наконец!
Кайя задумчиво шевельнула бровью.
— Не знаю, — обронила она. — На заставе особенно не разоспишься… Если отец вообще примет меня обратно. Он четыре года жилы рвал, чтобы меня сюда устроить. Едва титула не лишился и на всю семью беду не накликал — а выходит, зря. Так что, верно, лучше бы мне в Освальдо теперь и не возвращаться вовсе.
Ее скуластое лицо помрачнело.
— А куда же ты пойдешь? — спросила Орнелла. Та не ответила, только пожала плечами. — Да, скверно… Ну хочешь — поедем со мной? В Каменном Логе тебя никакой отец не достанет!