Воплощённый. Падение рода
Шрифт:
Сейчас в глазах своего бывшего командира Вермайер видел сомнения. Неуверенность. Растерянность. Не страх, нет! Увидеть страх в глазах Палача Императора, чтобы потом об этом рассказать, не удавалось ещё никому. Но даже так, Вермайер был разочарован. И вот этому человеку он подчинялся? Ему он позволил распорядиться своей судьбой? Вот этого человека он ненавидел двадцать лет?
А ещё Вермайер был раздосадован тем, что сорвался. Вполне понимая, что сорвался бы в любом случае, но до ритуала в танатологичке этот срыв превратился бы в нелепый фарс с соплями и пустыми
С другой стороны, пусть лучше копают под него, чем под Катюшу с Найдёновым. Это даст им всем время, покажет «деликатность» инквизиции, которая своими действиями раскроет заинтересованность императора в контакте с новой силой.
Откуда-то из приёмной раздался возмущённый голос секретарши, быстро ставший испуганным:
— Степан Карпович, что тут случилось? Степан Карпович, у вас всё в порядке?
Этот испуганный женский голос сдвинул ситуацию с мёртвой точки. Новый директор поднял руки с широко разведёнными пальцами, показывая, что не складывает никаких жестов активации заклинаний.
— Давай успокоимся, и не будем пугать Настеньку больше, чем она уже испугалась, — придав голосу максимально мирных интонаций, обратился к Вермайеру Сухарев, — знаешь, как трудно найти толкового и старательного секретаря? Уволится девочка, я же с ума сойду!
— Давай, — кивнул доктор, успокаивая течение своей магии и совершенно не удивляясь тому, с какой лёгкостью ему даются эти манипуляции.
Угроза, исходящая от худой, высокой и какой-то нескладной фигуры доктора растаяла, как утренний туман под лучами солнца.
— Что тут у вас случилось? — Настенька заглянула в кабинет директора и тихонько ойкнула, оценив светящуюся от влитой защитной магии фигуру директора, прячущегося где-то за разломанным столом, — Степан Карпович, мне вызвать Апраксиных?
— Не нужно, Настенька, — через силу улыбнулся Сухарев и, буквально ломая все свои инстинкты об колено, развеял наложенную защиту, — небольшое недоразумение, всё в порядке. Занимайся своими делами! И вызови кого-нибудь прибраться тут. Через часик.
Дождавшись, пока шаги секретарши затихнут в глубине коридоров, и даже намёка на скрежет обломков кирпича под ногами не будет слышно, директор повернулся к Вермайеру:
— Извини, Август, в дела твоего рода я не лезу! Но, бездна безумия, что с тобой случилось? Чуть, как в старые добрые времена меня не приложил! А ведь лучшие специалисты не давали тебе и шанса на восстановление!
— Сказал, что в дела рода не лезешь? Вот и не лезь! — отрезал Вермайер — зачем ещё звал? У меня в лазарете дел куча, некогда с тобой воспоминаниями обмениваться. Либо говори, зачем звал, либо я пошёл!
Просто так, не прощупав всё, отпускать доктора Сухарев не собирался. Даже с учётом того, что всю нить беседы доктор сжёг, продемонстрировав невозможную силу.
— Племянница твоя, — аккуратно подбирая слова, начал директор, — как и её избранник. Ты же понимаешь, что они числятся учениками школы, а отчисления у нас не предусмотрены. Они должны закончить обучение, пройти выпускные испытания, получить рекомендацию и только тогда станут окончательно свободными. Если, конечно, сразу не подпишут контракт.
— Понимаю, — кивнул Вермайер.
— И то, что они, находясь в составе одной из немногих боеспособных групп, будут постоянно направляться на затыкание всех дыр? Патрулирование, разведка, зачистку территории?
— Понимаю и даже одобряю.
— И то, что я, как директор, будучи озабоченным состоянием здоровья всех учеников и их в том числе, — продолжил плести простую словесную вязь Сухарев, — обязан пригласить медиков из столицы. Только для заботы о здоровье детей! Ты же понимаешь, что всего один квалифицированный специалист на всю школу, да ещё и травматолог, это не нормально!
— Ооо! Вот как ты заговорил! — усмехнулся Вермайер, — понимаю ли я? Да мы с господином Кожевниковым, который до тебя добрые десять лет был директором этой провинциальной школы и держал её на плаву вопреки, а не благодаря, ежегодно бомбардировали мольбами прислать уже даже не деньги на найм, а врачей и учителей все эдиктом положенные службы! Десять сраных лет! Службы, обязанные по личному эдикту императора, поддерживать нас и материально в том числе, а не только специалистами! И ты мне сейчас угрожаешь тем, что выполнишь сокровенную мечту господина Кожевникова?
— Ты же понимаешь, о чём я? — прервал Вермайера новый директор.
— Делай, что тебе велит устав школы! — ответил доктор, — и это не будет вмешательством в дела рода. Выполняй свою работу, а я буду выполнять свою! И мы поладим.
— Тогда не смею тебя больше задерживать, — кивнул Вермайеру на пролом в стене на месте двери в кабинет Сухарев, — мне ещё тут порядок наводить.
И глядя в спину удаляющемуся по коридору доктору, новый директор прошептал себе под нос:
— Я рад, что у тебя всё хорошо, Бур. Но, извини, снова приказ…
И первый отчёт, детально описывающий произошедшие в кабинете события, с его выводами и рекомендациями, уже спустя несколько часов с одной из горгулий был отправлен в Москву. Сухарев искал тех, кто может помочь ему выйти на след Некроманта, советом ли, опытом ли. А нашёл первого подозреваемого, прекрасно подходящего под часть описания, мелким убористым почерком втиснутого в единственную рукописную страницу в той самой папочке, которую даже упоминать за пределами кабинета Канцлера было запрещено, не то, что выносить куда-то.
«…Некромантом может оказаться любой человек. С даром, без дара или перегоревший. Вероятнее всего, изначально без дара или перегоревший. Нежити легко зацепить такого человека обещанием силы. Обязательно изучить любой факт неожиданно проявившегося в старшем возрасте дара или чудесного исцеления старых ран. Обращать внимание на людей, имеющих доступ к мёртвым телам, и на их круг общения. Держать на контроле кладбища, крематории, танатологические секции служб правопорядка и всех людей, имеющих к ним свободный доступ…»