Вопреки всем запретам
Шрифт:
– В спальне, прямо по коридору вторая дверь. Ты иди, а я пока лекарство разведу ей. Кстати, спасибо, за все, - говорит подруга.
А я, услышав приближающиеся шаги по коридору, спешу отвернуться к стене. Не знаю почему, не хочу чтобы он видел меня такой. Дверь с тихим скрипом приоткрывается, а мое сердце стучит как отбойный молоток. Я ощущаю, как сзади продавливается матрас, а затем его прохладные ладони касаются меня. Он проводит руками вдоль оголённой руки, двигаясь от запястья к плечу и убрав с лица волосы, щупает мой лоб. Я чувствую на своей голове его губы, и тихий, хриплый шепот у самого уха.
– Чертенок, не вздумай мне разболеться, - в полной уверенности, что я сплю говорит он. А я зажмуриваю глаза и бесшумно глотаю слезы. Борясь с желанием повернуться к нему, спрятать лицо на его груди и слушать ровные, спокойные удары его сердца, представив, что ничего плохого не произошло и тот злополучный день мне просто приснился. Притянув меня к себе, он лежит тихо, зарывшись носом в мой затылок, как делал это всегда. Его близость, его запах , ощущение его сильного тела, его ласковые руки убаюкивают меня. Меня качает словно на волнах и воспользовавшись ситуацией, я наслаждаюсь этой близостью. Этими украденными у разлуки минутами.
Когда я просыпаюсь, за окном темно. Несколько минут прислушиваюсь к ощущениям и с огорчением понимаю, что Ромы рядом нет. Но его запах все еще витает в комнате, давая понять мне, что все было на самом деле, а не явилось плодом разгулявшегося воображения. Услышав мою возню, Саша заходит в комнату, с тарелкой теплого бульона и лекарством. Усевшись рядышком со мной, начинает откармливать и отпаивать мой измученный организм.
– Ты только не убивай меня, ладно? – говорит она, убирая пустую тарелку на близстоящую тумбу и повернувшись смотрит на меня жалобным взглядом. В ответ на мой вопросительный взгляд, продолжает:
– Я сказала твоей маме про болезнь… Ну не поведу же я тебя домой в таком виде? – спешит объясниться она.
– И? – устало смотрю на подругу, понимая, что не избежать мне разноса от мамы.
– Мама, твоя уже мчится сюда… Розы еще нет, - подруга крутит телефон в руках, пряча от меня глаза. Несколько минут мы молчим, а потом я не выдерживаю.
– Они приходили?
– Ты слышала? Да, прости мне пришлось позвонить им… я не знала, что делать…испугалась. Дома лекарств нет, а Роза только вечером будет, а тебе было так хреново, что я боялась до вечера без таблеток ты окочуришься тут у меня.
– Все в порядке, спасибо, - кладу свою руку на ее, останавливая словесный понос подруги. Подняв на меня испуганный взгляд, но увидев улыбку, Саша тут же расслабляется.
– Кстати, мы долго говорили с Ромой… он очень переживает за тебя, - говорит подруга, - Порывался тебя в больницу отвезти, но я пообещала, что если тебе не будет к вечеру лучше, то свяжусь с ним…
– Заботливый какой,- улыбаюсь я, в то время как Сашка встав с кровати, подходит к письменному столу и что-то взяв с него, поворачивается ко мне.
– На, мерей, - она протягивает мне градусник, который я безропотно принимаю.
– Ирка попала, Ромка устроет ей, - хихикает Сашка, снова устраиваясь рядышком.
– Не надо было рассказывать, я сама могу разобраться, - хмурюсь, рассматривая свои ногти. Не привыкла я свои проблемы кому-то доверять, поэтому как-то не по себе.
– А вообще, -задумчиво говорит подруга, - по-моему он любит тебя. Ромка тот еще дурак, но любит.
Через три дня беспросветного лежания на кровати, и употребления огромного количества лекарств и горячих чаев, я наконец-таки встаю на ноги и начинаю чувствовать себя человеком. Воскресным вечером, привожу себя в порядок перед учебной неделей и в нетерпении жду завтрашнего дня, означающего конец домашнего заключения. Как для человека коммуникабельного, для меня даже три дня одиночества – серьезный срок. Без телефона (спасибо Ирке), без друзей. Один телек и я.
В понедельник, в институте все на удивление спокойно. Ирка, ходит с убитым и притихшим видом. На что у меня возникают подозрения о том, что Рома таки успел подпортить ей жизнь. В столовой на обеде она и вовсе не появляется. А я совершаю поистине революционный поступок. У всех на виду усаживаюсь за столик к Джеку и тащу друзей за собой. Джек, делает вид, что не видит нас, поедая свой кусок пиццы. Сашке же кусок в горло не лезет, но она героически терпит присутствие Джека, ибо дала мне слово. Кирюха, ведет себя так, как будто ничего странного в данный момент не происходит. Уже в коридоре, перед аудиторией следующей лекции Сашка обиженно спрашивает.
– И для чего тебе понадобилось тащить нас за столик этого извращенца? – упрямица смотрит на меня раздраженным взглядом, давая понять, что от объяснений мне не уйти.
– Он не извращенец, он нормальный пацан, просто в вечной депрессухе, - объясняю ей, словно ребенку.
– Да пофиг. Он всегда такой, значит его все устраивает, чего лезть к человеку? – возмущается подруга, заходя в аудиторию.
– Он классный парень, вот увидите, просто с ним нужно немножко терпения.
– Кирилл, ну скажи ты ей! – н сдается Саша, поворачиваясь к идущему позади нас другу.
– Да чего ты взъерепенилась? Нормальный он тип, да и вообще не все ли равно за каким столом сидеть? – Кирилл, как всегда, миротворец номер один.
Не успеваю я дойти до нашего ряда, как слышу голос преподавателя:
<