Вопреки всему (сборник)
Шрифт:
И хад — афганская безопасность, и армейские части, и шурави пытались взять его в кольцо, прихлопнуть, но Лысый Гулям был сильнее разработчиков операций, каждый раз легко ускользал, и приготовленная мышеловка оказывалась пустой.
Семья, в которой находилась девочка, ставшая женой Лысого, страдала от того, что произошло, и два брата девчонки решили отомстить своему незваному родственнику — слишком уж бесцеремонно, по-разбойничьи смял он судьбу, а с нею и жизнь юной сестры.
Для этого братья поехали в Кабул.
Из Кундуза Кривошеев вернулся усталым, с тяжелой мутной
На работе у Кривошеева появилась новая сотрудница, красивая девушка, перешедшая сюда на работу из Кабульского аэропорта, с именем, которое натощак можно было и не выговорить — Наджмсама… Слишком уж много в имени несостыковывающихся согласных, которые относятся друг к другу без особой симпатии, иногда эти буквы даже не желают знать соседку по напечатанной строчке, даже не желают знакомиться, хотя и состоят с ней в одном алфавите.
Увидев Наджмсаму, Салим немедленно распушил перья и стал походить на ошеломленного чужой красотой фазана. А с другой стороны, фазан — очень вкусная птица, особенно если его замариновать немного, поперчить, обработать лимонным соком, обложить душистыми местными травками и запечь на медленном огне. Надо только знать вкусы и увлечения Наджмсамы и отношение ее к фазанам.
Может быть, ее от фазанов вообще воротит, кто знает…
Салим был холост, в Ташкенте имел хорошую квартиру и, пребывая в положении завидного жениха, подбирал себе невесту. Неважно, откуда она будет — из Москвы, Ташкента или Кабула, важно, чтобы она была красивой, домовитой и преданной своему мужу.
Наджмсама мигом определила, кто из двоих вошедших в предбанник кабинета главный — ухоженный подтянутый Салим или запыленный усталый Кривошеев, и обратилась точно по адресу:
— Рафик Кривошеев, к вам приехали два человека из Мазари-Шарифа… Просятся на прием.
Кривошеев огляделся.
— Где они? В приемной их нет.
— Находятся в гостевой комнате. Я им предложила чай… С русским печеньем.
— А как с языком у них? На каком языке они разговаривают?
— На дари.
— С языком дари у меня хуже, чем, например, с арабским… А по-арабски я знаю только одно слово — шукран [2] .
— Самое нужное слово, рафик Кривошеев, — Наджмсама не выдержала, улыбнулась. Такие штуки, как бытовой юмор, она хорошо понимала и признавала. Это обнадеживало — Наджмсама сработается с шурави.
2
"Шукран" в переводе на русский — спасибо.
Гостевая комната выглядела убого, походила на лазарет, стены были темные, исцарапанные то ли временем, то ли недругами, матовые плафоны на светильниках тоже были темными, воздух был пропитан
В комнате сидели два молодых смуглолицых парня, похожие друг на друга, в длинных серых рубахах и сандалиях на босую ногу. Кривошеев вошел в гостевую, поздоровался с парнями за руку и пригласил к себе в кабинет — обстановка там была все-таки получше.
Парни с сожалением глянули на стаканы с недопитым чаем. Самое лучшее, что было в этой комнате — ароматный чай, приготовленный Наджмсамой.
— Чай берите с собой, — Кривошеев сделал приглашающий жест, — я с вами тоже попью чая. С дороги будет в самый раз.
Салим перевел всё слово в слово, запятую в запятую, парни недоуменно переглянулись: не поняли, что означает на языке русского "с дороги будет в самый раз".
В кабинете Кривошеев достал из шкафа деревянную миску московских сушек — свежих, вкусно пахнущих, посыпанных маком, выставил на стол: сушки — самая лучшая еда к чаю, он признавал и любил ее еще с институтской поры и, если случалась оказия, заказывал сушки в Москве, "у самого Елисеева" — то бишь в елисеевском магазине, все на той же улице Горького.
Поняв, что парни не знают, как подступиться к сушкам, Кривошеев взял из миски одну и со смачным звонким щелканьем переломил. Парням этот процесс понравился, звук тоже, ребята они были смышленые, быстро сообразили, что к чему, и через несколько мгновений, в подражание хозяину кабинета, дружно и вкусно захрумкали сушками. Салим лишь подивился их сообразительности, умению быстро сориентироваться и вообще сноровке — уж очень ловко они расправлялись с незнакомым продуктом, неосторожно выставленным его начальником к чаю.
Кривошеев не спешил, не расспрашивал гостей, зачем пришли, — учреждение, в котором он работал главным советником (или мушавером), было партийно-государственным, солидным, торопиться здесь не любили… Стиль работы был традиционный: особо не спеши, но никуда, нигде не опаздывай, обдумывай свои шаги — малых дел, неприметных и второстепенных здесь нет.
Старший из пришедших, паренек с загорелым до коричневы лицом, выпив чай, тщательно отряхнулся и прижал к груди руку — поблагодарил хозяина за угощение, затем неспешно, негромко, но очень уверенно заговорил.
— Переводи! — велел Кривошеев Салиму.
— Это родные братья несчастной девчонки, которую насильно выдали замуж за отпетого бандита Кале-Гуляма, хотя против были и отец девочки, и мать, и братья, и сама девочка. Но пришлось уступить — у Кале-Гуляма под началом более двух сотен человек, Гулям бы просто-напросто перестрелял половину кишлака и все равно сделал то, что задумал. Страшный человек этот Кале-Гулям. Жизнь их сестры исковеркал…
Кривошеев внимательно разглядывал братьев, слушал, но вопросов не задавал… Пока не задавал. Парень тем временем сообщил, что за Лысым уже давно гоняются сорбозы, но ухватить за хвост никак не могут и вообще не знают, где он находится. А он точно знает, где Кале-Гулям будет находиться в ближайшие три дня, и готов сообщить это шурави. Только шурави, но не афганским сорбозам… Те выдадут его Лысому Гуляму, и Лысый тогда убьет их всех — всю его семью, никого не пощадит, даже сестру, ставшую его женой… Сестру, заплаканную от горя, почерневшую, тоже убьет, поскольку Лысый — зверь.