Вопрос и ответ
Шрифт:
Тодд Хьюитт, черт возьми.
Пока я так лежу, а рядом храпит мэр Леджер, где-то далеко в ночи раздается едва слышный хлопок: какой-нибудь солдат, наверно, сдуру выстрелил неизвестно во что (или в кого). И тут до меня доходит.
Тут-то я понимаю, что просто терпеть и выживать — недостаточно.
Мало существовать, надо жить.
Мною будут управлять до тех пор, пока я сам им разрешаю.
А она может быть где-то там…
Она там сейчас.
И я ее найду…
Как только мне представится такой шанс, я его не упущу…
И когда я найду Виолу…
Вдруг я замечаю, что мэр Леджер больше не храпит.
— Хотели что-то сказать? — громко спрашиваю я темноту.
Но храп раздается снова, и Шум у мэра по-прежнему серый и расплывчатый. Неужто мне почудилось?
10
В ДОМЕ БОЖЬЕМ
— Это ужасно. Мою скорбь не передать словами.
Я отказываюсь принимать чашку корнеплодного кофе из его рук.
— Прошу тебя, Виола. — Он все равно протягивает ее мне.
Я беру. Руки у меня трясутся.
Трясутся со вчерашней ночи.
С той страшной секунды, когда она упала.
Сначала на колени, потом на бок — прямо на гравий, а глаза у нее были открыты.
Открыты, но уже ничего не видели.
Она умерла прямо у меня на глазах.
— Сержанта Хаммара ждет наказание. — Мэр садится напротив меня. — Поверь мне, я ни при каких обстоятельствах не мог отдать ему такой приказ, он действовал из личных побуждений.
— Он ее убил, — выдавливаю я едва слышно.
Сержант Хаммар притащил меня в лечебный дом, забарабанил в дверь прикладом винтовки, перебудил всех и велел забрать труп Мэдди.
Я не могла ни говорить, ни плакать.
Остальные ученицы и целительницы от меня отвернулись. Даже госпожа Койл не смотрела мне в глаза.
Что ты натворила и зачем? Куда ты ее потащила?
Сегодня утром мэр Прентисс пригласил меня в собор, в свой дом — и дом Божий.
Вот теперь меня точно будут сторониться.
— Прости, Виола, — говорит он. — У некоторых мужчин Прентисстауна — старого Прентисстауна — остались затаенные обиды на женщин. — Он замечает ужас в моих глазах. — То, что ты якобы знаешь об истории моего города, — неправда.
Я все еще глазею на него.
Он вздыхает:
— Война со спэклами коснулась и Прентисстауна, дитя. Это было страшное время, и люди — мужчины и женщины — вместе боролись за свои жизни. — Он сцепляет две ладони в треугольник. Голос у него по-прежнему спокойный и мягкий. — Но на нашем маленьком форпосте, хоть мы и одерживали победу, начались… разногласия. Между мужчинами и женщинами.
— Ну-ну.
— Они создали собственную армию, Виола. Они не доверяли мужчинам, чьи мысли могли читать, и потому откололись. Мы хотели их вразумить, но они требовали войны — и в конечном итоге ее получили. — Он выпрямляется и с грустью смотрит на меня. — Женская армия — это все-таки армия. Они были вооружены и хотели нас убить.
Я слышу собственное дыхание.
— Вы убили всех до единой.
— Я — нет. В сражениях погибло немало женщин, а остальные, увидев, что победы им не видать, распространили по Новому свету страшный слух о мужчинах Прентисстауна и покончили с собой. Выжившие мужчины были обречены.
— Я вам не верю. Бен рассказывал нам совсем другую версию событий. Все было не так.
— Виола, я видел это собственными глазами и помню все куда яснее, чем хотел бы. — Он ловит мой взгляд. — Я сделаю все возможное, чтобы история не повторилась. Ты меня понимаешь?
Мое сердце уходит в пятки, и я, не в состоянии взять себя в руки, начинаю плакать. Я вспоминаю, как принесли труп Мэдди и госпожа Койл настояла, чтобы я помогала готовить его к похоронам — так я должна была лучше усвоить, какую цену заплатил лечебный дом за мою попытку разыскать башню.
— Госпожа Койл… — выдавливаю я, пытаясь собраться, — госпожа Койл хотела знать, можно ли нам похоронить ее сегодня днем…
— Мой человек уже сообщил ей, что можно, — отвечает мэр. — Все пожелания и просьбы госпожи Койл выполняются без промедлений, даже пока мы с тобой разговариваем.
Я отставляю чашку на столик рядом с креслом. Мы сидим в огромном зале — таких больших помещений я еще не видела, если не считать ангара, в котором стоял мой корабль. Зал слишком велик для двух уютных кресел и деревянного столика. Единственный источник света здесь — круглое витражное окно с изображением планеты и двух ее спутников.
Все остальное тонет во мраке.
— Как она тебе? — спрашивает мэр Прентисс. — Госпожа Койл.
На меня вдруг наваливается страшная тяжесть — смерть Мэдди, разлука с Тоддом, все это так давит на меня, что я на какое-то время вообще забываю о существовании мэра.
— В каком смысле?
Он пожимает плечами:
— Как тебе с ней работается? Хороший ли она учитель?
Я проглатываю застрявший в горле ком:
— Она лучшая целительница в Хейвене.
— А теперь — в Нью-Прентисстауне, — поправляет он меня. — Говорят, раньше она имела весьма немалое влияние среди местных жителей. С ней считались.
Я прикусываю губу и опускаю глаза:
— Мэдди она спасти не смогла.
— Ну, это мы ей простим, правда? — Он говорит тихим, мягким, почти добрым голосом. — Никто не безупречен. — Он тоже отставляет чашку. — Мне очень больно за твою подругу, — повторяет он. — И прости, что я так долго не мог найти времени для разговора с тобой. Было много дел. Я прикладываю все усилия, чтобы прекратитьлюдские страдания на этой планете, поэтому меня так печалит смерть твоей подруги. Это моя главная цель. Война окончена, Виола, это истинная правда. Пришло время залечивать раны.