Вопрос и ответ
Шрифт:
Мне нечего ответить на это.
— Но у твоей госпожи другое мнение на этот счет, верно? — спрашивает мэр. — Она видит во мне врага.
Ранним утром, когда мы закутывали Мэдди в белый саван, госпожа Койл сказала мне: «Если он хочет войны, он ее получит. Мы еще даже не начиналибороться». Но когда меня позвали в собор, она велела помалкивать об этом и только спросить мэра насчет похорон.
Ну и, конечно, выведать как можно больше о его планах.
— Ты по-прежнему считаешь меня врагом, — говорит он, — и меня это очень огорчает. Вчерашнее происшествие еще больше подорвало мою репутацию.
В груди снова всколыхивается память о Мэдди. И о Тодде тоже. Несколько секунд я дышу одним ртом.
— Я понимаю, как заманчива сейчас мысль о вражде, как тебе хочется занять ее сторону, — говорит он. — Правда, понимаю. Я даже не спрашиваю о кораблях, потому что сегодня ты мне солжешь. Тебя попросила об этом госпожа Койл. На ее месте я бы сделал ровно то же самое: вынудил бы помогать мне, использовал как козырь.
— Она меня не использует, — тихо отвечаю я.
Ты можешь принести нам немало пользы, вспоминаю я ее слова. Если решишься.
Мэр подается вперед, ближе ко мне:
— Можно кое-что тебе рассказать, Виола?
— Что?
Он склоняет голову набок:
— Мне бы очень хотелось, чтобы ты называла меня Дэвидом.
Я опять опускаю глаза:
— Ну так что, Дэвид?
— Спасибо, Виола. Для меня это очень важно. — Он ждет, пока я снова на него посмотрю. — Я встретился со всеми членами Городского совета бывшего Хейвена. Я поговорил с бывшим мэром, бывшим шерифом, главным врачом и главой комитета по образованию. Словом, я познакомился со всеми важными людьми этого города. Некоторые из них теперь работают на меня, другие не вписались в новую администрацию, но это ничего, в нашем городе очень много работы, Виола, ведь мы хотим сделать его раем для твоихлюдей — раем, о котором они так мечтали. — Он по-прежнему смотрит мне прямо в глаза. У него самого глаза темно-синие, точно вода, бегущая по черным камням. — Из всех моих новых знакомых в Нью-Прентисстауне госпожа Койл — единственный прирожденный лидер. Власть ведь не выращивают, Виола, ее забирают, и, вполне возможно, на всем Новом свете мы с госпожой Койл единственные, кому достанет волиэто сделать.
Я все смотрю ему в глаза, и мне приходит в голову одна мысль.
Шума у него по-прежнему нет — там такая же пустая чернота, как и вокруг нас, ни звука, ни единой мысли не просачивается наружу. По лицу и глазам тоже ничего не понять.
Но я начинаю подумывать…
Уж не боитсяли он ее?
— Как ты думаешь, почему я отдал тебя, смертельно раненную, госпоже Койл? — спрашивает мэр.
— Потому что она лучшая целительница в городе. Вы сами так говорили.
— Да, но все-таки не единственная. Основную работу делают повязки и лекарства, госпожа Койл лишь мастерски их применяет.
Я невольно тянусь к шраму:
— Дело не только в этом.
— Да, ты права. — Он пододвигается еще ближе. — Я хочу переманить ее на свою сторону, Виола. Она оченьнужна мне, чтобы создать новое общество. Если мы с госпожой Койл будем работать вместе… — он откидывается обратно на спинку кресла, — о, какой прекрасный мир мы построим!
— Вы держали ее взаперти.
— Да, но недолго. Границы между мужчинами и женщинами слишком размыты, а восстановление этих границ — медленный и болезненный процесс. Формирование взаимного доверия требует времени, но тут главное помнить, Виола, что война окончена. Это правда. Мне не нужны новые сражения и кровопролития.
Чтобы чем-то себя занять, я беру в руки остывающую чашку. Подношу ее к губам, но не пью.
— С Тоддом все хорошо? — спрашиваю я, не глядя на мэра.
— Жив-здоров и работает на солнышке, — отвечает тот.
— Мы можем увидеться?
Мэр замолкает, словно обдумывая мою просьбу.
— У меня к тебе одна просьба, — наконец говорит он.
— Какая?
Снова молчание. В моей голове начинает брезжить новая мысль.
— Вы хотите, чтобы я за ней шпионила. Для вас.
— Нет, — отвечает мэр, — не шпионила,что за глупости! Просто попробуй убедить госпожу Койл, что я не тиран, что у Прентисстауна была совсем другая история и что вместе мы сможем построить мир, о котором мечтали, много лет назад покидая Старый свет. Я не враг ей. И не враг тебе.
Мэр говорит так искренне. Честное слово, ему хочется верить.
(но правда ли это? или его искренность напускная?)
— Я прошу тебя о помощи, — говорит он.
— Вся власть в ваших руках, — отвечаю я. — Моя помощь вам не нужна.
— Неправда, — упорствует он. — Мы с госпожой Койл никогда не будем так близки, как вы.
«А мы разве близки?» — думаю я. И вспоминаю: « Это та самая девочка».
— И кстати, я знаю, что она нарочно усыпила тебя в тот вечер, когда я пришел с тобой поговорить.
Я отхлебываю холодный кофе:
— Разве вы не поступили бы точно так же?
Он улыбается:
— То есть ты согласна, что мы очень похожи?
— Как я могу вам доверять?
— А как ты можешь доверять человеку, который накачал тебя снотворным?
— Она спасла мне жизнь.
— После того, как я привез тебя в лечебный дом.
— Она не сажала меня под замок.
— Ты ведь пришла сюда одна, без сопровождения, не так ли? Я уже снимаю запреты.
— Она учит меня лечить людей.
— А зачем она встречалась с целительницами? — Он снова сцепляет пальцы в треугольник. — Что они задумали, как тебе кажется?
Я смотрю в чашку и делаю глоток, гадая, откуда он знает про целительниц.
— И какие планы у них на тебя? — спрашивает он.
Я все еще отказываюсь на него смотреть.
Мэр встает:
— Пойдем со мной, пожалуйста.
Мы покидаем огромный зал и проходим через что-то наподобие прихожей у входа в собор. Ворота широко открыты на городскую площадь. Там маршируют солдаты: на нас обрушивается бум-бум-бумих сапог и РЁВлюдей, лишенных лекарства.