Вопрос крови

Рэнкин Иэн

— Думаете, этого достаточно, чтобы обезопасить себя?

— Заткнись, Гэвин! — оборвала подчиненного Уайтред. Она медленно сложила руки на груди. — Что вы собираетесь делать? — спросила она Ребуса.

Он пожал плечами:

— Насколько я понимаю, это дело не мое. И я не стану вмешиваться при условии, что вы будете держать на привязи эту вашу ручную обезьяну.

Симмс вскочил, и рука его поползла в карман куртки. Обернувшись, Уайтред хлопнула его по руке. Движение было столь стремительным, что, моргни Ребус в этот момент, он бы его не заметил.

—

Вот чего я желаю, — спокойно сказал он, — это чтобы к утру парочки вашей и духу здесь не было. В противном же случае мне придется рассмотреть перспективу обращения к моему приятелю как представителю четвертой власти.

— Где гарантии, что вам можно верить?

Ребус опять дернул плечами.

— Не думаю, что кто-либо из нас хочет письменных свидетельств. — Он опустил стакан. — А теперь, если мы утрясли наши дела, мне пора заняться моим гостем.

Уайтред бросила взгляд в сторону двери.

— Кто он такой?

— Не волнуйтесь, он не из болтливых.

Она медленно кивнула и собралась уходить.

— И последнее, Уайтред. — Она остановилась и повернулась к нему лицом. — Почему, вы думаете, Хердман это сделал?

— Из жадности.

— Нет, я имел в виду — почему он явился в школу?

Ее глаза сверкнули:

— Да какое мне дело! — И с этими словами она вышла. Симмс все еще не сводил глаз с Ребуса. Тот, нагло помахав ему рукой, опять отвернулся к окну. Симмс вытащил из-под пиджака автоматический пистолет и прицелился Ребусу в спину. Потом, тихонько присвистнув сквозь зубы, сунул пистолет обратно в карман.

— Однажды, — сказал он голосом едва ли громче шепота, — не знаю, правда, где и когда, но мое лицо будет последним, что ты увидишь на этой земле.

— Потрясающе! — вздохнул Ребус. — Потратить последние мгновения жизни на то, чтобы глядеть в лицо полному кретину!

Он услышал удаляющиеся шаги по коридору и хлопанье двери. Прошел к двери, чтобы убедиться, что они действительно ушли. Боб выходил из кухни.

— Я себе чашку чая наливал. Между прочим, молоко у вас кончилось.

— У прислуги выходной. Постарайся вздремнуть. Завтра день будет длинный.

Кивнув, Боб прошел к себе в комнату и прикрыл за собой дверь.

Ребус налил себе третий стаканчик, на этот раз уж точно последний, и тяжело опустился в кресло, поглядывая на скатанный в трубку журнал, лежавший на диване напротив. Почти незаметно, но все стало раскручиваться. Ребус думал о Ли Хердмане и его искушении бриллиантами, представлял, как тот закапывает их, а потом выходит из леса, поводя плечами, но, может быть, потом все-таки мучается виной, а также страхом. Потому что подозрения будут сопровождать его, начнутся расспросы и допросы, возможно, проводимые и Уайтред. Пройдут годы, но армия ему этого не забудет. Меньше всего там любят неопределенный финал, в особенности если он грозит холостым выстрелом. Страх душил его, почему он и свел к минимуму все свои знакомства. Вот подростки ему подходили — эти не могли быть переодетыми шпионами. И Дуг Бримсон, тот тоже, видимо, ему подходил. Все эти замки,

на которые он запирался, отгораживаясь от жизни. Что ж удивляться, что он оборвал ее.

Но оборвать ее так, как это сделал он? Ребус не мог этого постигнуть и не считал, что причиной тут простая ревность.

Джеймс Белл, фотографировавший мисс Тири на Кокберн-стрит…

Дерек Реншоу и Энтони Джарвис, заходившие на ее веб-сайт…

Тири Коттер, любопытствующая насчет смерти, с любовником, бывшим солдатом.

Реншоу и Джарвис, неразлучные друзья, такие непохожие на Тири, на Джеймса Белла. Любят джаз, предпочитая его металлу, носят военную форму, участвуют в парадах, занимаются спортом. В отличие от Тири.

Совсем не как Джеймс Белл.

И если уж на то пошло, то что общего между Хердманом и Дугом Бримсоном, кроме их военного прошлого? Ребусу все это представлялось в виде какого-то причудливого старинного танца, когда меняются партнерами. Он уткнулся лицом в ладони, загородившись от света, стал вдыхать запах кожи, смешанный с запахом спиртного из стакана, а танцоры все кружились и кружились перед его глазами.

Когда, проморгавшись, он опять открыл глаза, предметы в комнате были как в тумане. Первым прояснился узор на обоях, но вспоминались ему пятна крови — крови, пролитой в комнате для отдыха.

Два роковых выстрела и еще один — ранение.

Нет, трироковых выстрела.

Нет! Он понял, что произнес это слово вслух. Два роковых выстрела. Потом еще один, приведший к ранению. А потом третий роковой выстрел.

Кровь, окропившая стены и пол.

Кровь, повсюду кровь.

Кровь, плетущая свои истории и интриги.

Недолго думая он налил себе четвертый стакан, поднес к губам, но потом опомнился. Аккуратно вылил содержимое стакана в горлышко бутылки, заткнул пробкой. До того дошел, что поставил бутылку на каминную полку.

Кровь, плетущая свои истории и интриги.

Он взял в руку телефонную трубку. Не думая застать кого-нибудь в этот час в лаборатории судебной экспертизы, он все-таки позвонил. Тут не угадаешь, чудаков много и у каждого свои маленькие проблемы, которые необходимо решить не потому, что это так уж важно для дела, и не из профессионального тщеславия, но для собственных, чисто личных нужд.

Как и Ребусу, им было трудно что-то оставить незавершенным. Ребус сомневался теперь, не зная, хорошая это черта или плохая, но так уж он был устроен. Телефон звонил, ответа не было.

— Сволочи ленивые, — пробормотал он себе под нос и увидел, что в комнату всунулась голова Боба.

— Простите. — Он вошел, волоча ноги. Пальто он снял, оказавшись под ним в серой вытянутой футболке, не скрывавшей его рук — безволосых, с дряблыми мышцами. — Что-то мне не лежится.

— Посиди здесь, если хочешь. — Ребус кивком указал на диван. Боб сел, но, видно, испытывая неловкость. — Телевизор здесь включи, если хочешь.

Боб кивнул, продолжая бегать глазами по комнате. Увидев полку с книгами, он подошел к ней поближе.