Вопросы
Шрифт:
– Частично.
– Значит, есть, куда расти.
Сети всегда есть, куда расти. Дим хорошо чувствует направление. Это он задает ритм.
– А знаешь, кто все переделы с нами прошел и не подвел? – усмехнулся вдруг Рига.
– Кто?
– Южин.
– Не хвали при мне ментов! – отмахнулся Дим. – Дурной тон.
– Знаю. Но я думал, он давно ссучится, а он – с нами, с «Фортуной». Со Смолом сейчас вот поддержал – железно, чуть ли не сам по городу рыскал. Думаю его в столицу перевести и министром сделать.
– Выборы скоро…
– Знаю. Южин усидит.
– Ставишь на оппозицию?
– На всех ставлю – не по одному миллиону. Есть режим, есть оппозиция, а есть сеть. И сеть будет всегда, все это понимают.
Дим кивнул: ни старое, ни новое правительство не будет воевать с сетью. И вдруг мысли зацепились за что-то так, что в голове зазвенело.
– Что? – Рига взглянул в его лицо. – О чем вспомнил?
– Сам не знаю. Странно возвращаться. А в то же время, как и не уходил.
– Я очень скучал по тебе, – признался вдруг Рига. – Еще с тех пор, со столицы. Я очень тебя люблю. Ты знаешь.
– Любишь? – Дим вскинул синие глаза.
Теперь никому и в голову не пришло свести разговор к шутке.
– Не знаю, почему и за что, – сказал Рига. – Это жуткое какое-то чувство. Я все время думаю о том, где ты и что с тобой. Не так вот, как о Тане, например, или о женщинах вообще, или о родных в детстве думал, а как о… себе самом. Как о своей жизни. Как о своей судьбе.
– Ты считаешь, что это любовь?
– Да, – выдохнул Рига. – И я рад, что ты вернулся. Рад, но у меня мурашки по коже.
Дим, наконец, отвернулся от него.
– Не знаю, что ты чувствуешь, Рига. Я чувствую только одно: мы – люди сети. А Таня – совсем другой человек.
– При чем здесь Таня?
– Ей не место здесь. Я хочу, чтобы ты прекратил поиски. Хотя бы – ради меня…
– Ты хочешь? Ради тебя? – Рига усмехнулся и мгновенно сменил тон. – Если бы кто-то другой учил меня, что мне делать с моей женой, его уже не было бы в живых. Так что, Дим, мои дела – это мои дела. Таня – это не сеть. Она на двоих не делится. Ты просветленный, я понял. Ты – Гуру. Но послушай меня, Гуру, держись подальше от Тани и от моих личных дел! Таня – моя. Она мне нужна. Сейчас я, по крайней мере, должен знать, где она и что с ней. Не может быть и речи о том, чтобы я прекратил поиски. Более того, если Руст вернется ни с чем – он собственной башкой заплатит!
– Но зачем она тебе?
В этот раз Рига почему-то ничего не сказал о любви.
– Я ее муж. Она моя жена. Что тут непонятного?
Медсестра Света очень удивилась, когда Таня взяла в руку ложку. Но та, не глядя по сторонам, стала есть – молча и сосредоточенно. И когда вошел Виктор, даже глаз на него не подняла.
– Перемены меня радуют, – кивнул он.
Сел рядом. И вдруг понял, что значат эти перемены: она ест, чтобы только хватило сил подняться и уехать.
– И не радуют, – добавил хмуро.
Она промолчала.
Все это время он думал об одном: о том, что невозможно привязаться к человеку, не зная его и не зная
– Я считаю, что тебе нельзя ехать! – сказал он все-таки. – Ты очень слаба, и не перенесешь дороги.
Она снова не ответила.
– Тогда я поеду с тобой, – решил он, и на миг показалось, что боль в сердце затихла.
– Нет. Ни в коем случае, – ответила она спокойно. – Я еду домой. Я возвращаюсь к мужу. Еще один мужчина мне не нужен.
– Я твой врач…
Столько обиды и отчаяния было в его голосе, что Таня смягчилась.
– Вик, я знаю, – произнесла она. – Но здесь нет вариантов. Это основное правило «Фортуны» – нет вариантов.
– В жизни всегда есть варианты, и есть выбор…
– В «Фортуне» нет жизни.
И снова он сдался. Когда Таня начинала говорить о «Фортуне», ее лицо изменялось: черты заострялись, и глаза отдавали чернотой.
На другой день она поднялась с постели.
– Только об одном попрошу – проводи меня на вокзал. Пожалуйста…
Он вышел вместе с ней в ясный мартовский день. Все таяло, было грязно. Виктор чувствовал, что и его сердце тает и падает в грязь – ей под ноги.
Таню слегка пошатывало. Но она продолжала идти, крепко вцепившись в его руку. Потом вдруг остановилась и заговорила, глядя прямо ему в глаза:
– Не знаю, будет ли другой случай… поблагодарить тебя. Не за то, что ты спас мне жизнь. Многие люди не один раз спасали меня, и я не была им благодарна. А за то, что ты был очень добр и внимателен. За то, что ты оказался далеким от сети, от криминала, нормальным, честным, уравновешенным человеком. И при этом – настоящим мужчиной. За то, что существует… существует еще где-то… здравый смысл, честная работа, нормальные отношения и совесть. Спасибо за твою совесть, Вик.
Он взял ее руки в свои.
– И я не знаю, выпадет ли другой случай сказать тебе…
Сбился, глядя ей в глаза.
– Сказать, что…
– Не надо! Не говори ничего…
– Таня!
Она пошла вперед.
– Знай только одно: ты всегда можешь вернуться. Я буду ждать тебя – каждый день, – все-таки сказал он.
Таня не стала спорить, пораженная тем, что она – даже в таком состоянии – смогла заинтересовать кого-то.
Здание вокзала оказалось мелким и неказистым. Она оглядела перрон. Виктор, переплатив в кассе, поскольку документов у нее не было, взял билет на поезд, следующий в южном направлении. Оставалось полчаса.
И вдруг она, научившись в «Фортуне» различать людей подобного сорта, кивнула самой себе, словно узнала кого-то…
– Хочешь покажу тебе, как действует сеть? Как Руст нашел меня, натянув всего лишь одну-единственную, тоненькую нить паутины? – обернулась к Виктору.
Он посмотрел непонимающе. Таня вдруг направилась к продавцу газет, стоявшему на вокзальной площади.
– Не подскажешь, где здесь памятник герою войны?
– Здесь я сам герой, – отозвался парень.
– Ты меня знаешь, герой?