Вор под кроватью
Шрифт:
Не помню, как я поднялся и добежал до перехода, помню только, что нагнулся над толстяком, вглядываясь в его широко открытые мёртвые глаза. В моего недавнего посетителя попало не менее дюжины пуль, кровь ещё хлестала из ран. Он больше не улыбался, и кто стал бы его в этом винить?
— Берн? — раздался у меня над ухом голос Кэролайн. — Я услышала выстрелы и вышла посмотреть. Боже мой! Что произошло? Кто это? Откуда у тебя деньги?
Я всё ещё сжимал в кулаке тысячу
— Это его сдача, — пробормотал я. — Но, боюсь, она ему больше не понадобится.
Глава 18
— Эх, Малыш! — сказал Рэй. — Придётся пройтись ещё разок по вопросам.
Мы сидели в магазине, и, хотя часы показывали всего три пополудни, я уже едва держался на ногах. Я ведь почти не спал прошлой ночью, утро, правда, выдалось довольно спокойное, но последние два часа я провёл сидя за прилавком, а надо мной всей своей тушей нависал Рэй. Он задал мне вопросов тысячу, но что я мог на них ответить? Я знал не больше, чем он сам.
— Значит, в магазин зашёл незнакомый тебе чувак, — говорил Рэй. — Совершенно незнакомый, так? То есть ты его никогда не видел?
— Никогда.
— Здоровенный такой жиртрест, в костюме и при галстуке, а ты и в глаза его не видел.
— Я ведь только что сказал тебе, что не видел.
— И он никогда раньше не заходил в магазин, никогда не забирал книжку-другую для больного друга?
— Если бы он раньше заходил, — объяснил я терпеливо, — я бы его запомнил. Но мне сложно запомнить то, чего не было.
— Ай, не скажи! — воскликнул Рэй. — Кое-кто делает это мастерски! Это называется «врать», Берни, а ты у нас настоящий академик по этой части.
— Я не вру тебе, Рэй, — заверил я устало. — Он вошёл в магазин, поиграл с котом, а потом сказал, что у меня для него кое-что есть.
— И ты выдал ему книгу.
— Ага.
— Ты его в глаза не видел, но точно понял, какая именно книга ему нужна.
— Чёрт возьми! Да сколько раз я должен повторять одно и то же?
— До тех пор, пока я не пойму, Берни. Так что валяй, повторяй заново.
— Мне позвонили.
— Толстяк позвонил?
— Нет, не толстяк, а… один мой постоянный покупатель. Попросил отложить для него книгу.
— Книгу этого, как его… Конрада. Кстати, как его фамилия?
— Конрад. А имя — Джозеф. Он поляк, много лет провёл в море, сам выучил английский язык и стал известным романистом.
— Конрад? Это что, польское имя?
— Нет, он сменил имя, когда переехал в США.
— И правильно сделал, — заметил Рэй. — Его настоящее имя наверняка состояло сплошь из «щ» и «ж». Произнести это могут только сами поляки, да и то не все. Так что же было дальше? Ты нашёл книженцию и отложил в сторонку.
— Верно.
— А тут жирный чувак заходит к тебе в лавку, и ты отдаёшь книгу ему, а не тому, кто звонил.
— Я решил, что звонивший послал его за книгой.
— А ты спросил его, какая именно книга ему нужна?
— Я сказал название, и он от счастья чуть не лопнул. Я протянул ему книгу — он держал её с таким почтением, будто это были святые мощи. Я назвал цену, и он отсчитал купюры с быстротой молнии.
— А затем он вышел из магазина.
— Сначала попрощался с котом, — поправил я. — Только потом вышел.
— И тут ему прострелили башку, — проворчал Рэй. — А ты зачем за ним попёрся?
— Он не забрал сдачу, — объяснил я.
— И ты помчался за ним, чтобы вернуть сдачу? Ты, Берни?
— В своём магазине я чист, Рэй, — сказал я. — Чист как стекло и честен как папа римский. И хватит мучить меня, заканчивай свой допрос, пока я не умер от нервного истощения.
— Сколько стоила книга?
— Тринадцать баксов.
— А сколько он дал тебе?
— Пятнадцать. — Правдивость необходимо нормировать, даже внутри магазина. — Он дал мне десятку, а потом ещё пятёрку, и не стал ждать, пока я отсчитаю сдачу.
— Ты хочешь сказать, что сорвался с места из-за двух долларов, Берни? Двух паршивых баксов?
— Когда Авраам Линкольн был мальчиком, — начал я назидательным тоном, — он подрабатывал в магазине продавцом. И вот однажды недодал сдачу покупателю…
— Да что ты? Старик Аб был нечист на руку?..
— Это вышло случайно, — сказал я. — Покупатель ушёл прежде, чем Линкольн сообразил, что ошибся. Так вот, тем вечером он выяснил, где живёт покупатель, и по глубокому снегу в полной темноте отправился к нему домой, чтобы вернуть долг. А знаешь, сколько он недодал?
— Пару баксов?
— Нет, Рэй, одно пенни.
— То есть как это — одно пенни? Но, по крайней мере, его рожа хоть была на нём?
Я бросил на Рэя негодующий взгляд:
— Это был один цент по-нашему, Рэй, но Линкольн знал, что поступил нечестно, и не мог заснуть, пока не исправил ошибку.
Рэй нахмурился, и его лоснящийся лоб пошёл морщинами.
— Знаешь, — протянул он, — вообще-то я тоже слышал подобную байку в школе. Ты что, серьёзно веришь, что так оно и было?
— Я верю, что в этой притче скрывается глубокая духовная истина.
— Чего-чего?
— Другими словами, Рэй, — признался я, — нет. Не верю.