Вор под кроватью
Шрифт:
— Интересно, — промямлил я и зевнул. — А почему ты рассказываешь об этом мне, Рэй?
— Я должен сам себе задать этот вопрос.
— Ну и?
— Во-первых, я уверен почти на сто процентов, что ты в этом деле не замешан.
— Я сказал тебе об этом всего лишь сто миллионов раз.
— Ага, я помню, да только не пришли ещё те времена, Малыш, когда я поверю тебе на слово. А если случится со мной такое, немедленно вызывай «скорую» и вези меня в «дурку». Но сейчас ты, похоже, не врёшь. Странно, но факт. И я подумал, а что, если нам поработать вместе?
—
Рэй серьёзно закивал головой:
— Согласись, Берни, мы знаем друг друга давно и всегда умели находить общий язык.
— Если учесть, что говорим мы на одном языке, согласен.
— Так вот, смотри, что получается. Куча придурков ищет что-то такое, ради чего они готовы убивать друг друга и всех вокруг.
— Это что, повод поработать? По мне, так это повод собрать чемодан и свалить из Штатов первым же самолётом.
— Если я раскрою это дело, Малыш, меня точно повысят. Понял теперь? Конечно, мы пока не знаем, в чём замешаны эти Роговины, а после стрельбы на улице начальство вообще отобрало у меня это дело. Теперь им занимается майор Кейси. Но кто мне запретит покумекать чуток в свободное от работы время? А если я вдруг раскрою дело, ну тогда… Тогда, друг мой, пара звёзд мне обеспечена.
— Понял. Ну а я тут при чём, Рэй?
Рэй и ухом не повёл.
— Не все преступления раскрываются, сам знаешь, — продолжал он как ни в чём не бывало. — Даже лучшие полицейские не вездесущи.
— По мне, так вы, копы, гораздо более вездесущи, чем тараканы, — сказал я. — Уж лучше бы не совали всюду свой длинный нос.
— Ах, дружище, не надо так плохо думать о нас. Видишь ли, эти Лайл и Шнитке, похоже, были частью преступной группировки, а в таких случаях до самой сердцевины не достать, хоть и знаешь, кто за всем стоит. Но ведь нам начхать на мораль, верно, Берни? Нам следует думать о наших собственных бедных маленьких шкурках.
— Ну да, а для этого надо найти то, что так сильно всех интересует.
— Ах ты, мой умница! — восхитился Рэй.
— И ты не знаешь, что это может быть?
— Никаких идей. А ты?
— Ни малейшего представления.
— Ну, тогда я предлагаю такой план, — сказал Рэй. — Мы оба раскроем уши и глаза как можно шире и будем обмениваться информацией. Если ты узнаешь что-нибудь интересное, говори мне, а я буду говорить тебе. Идёт?
— И почём ты продаёшь свой план? — спросил я.
— Пятьдесят на пятьдесят, — заявил Рэй. — Кроме славы, конечно, которую я хочу получить единолично. Или ты тоже жаждешь прославиться? Я могу поговорить с мэром, возможно, он сделает тебя «горожанином года» или что-нибудь в этом роде. Но наличку будем делить старым, проверенным способом: пятьдесят на пятьдесят.
— Ну, хорошо, — согласился я. — В этом я вполне солидарен с сыном палаточника.
Рэй подозрительно уставился на меня:
— Какого ещё палаточника? Ты о чём? Не знаю я никаких палаточников.
— Уверен? А я думал, ты хорошо знаком с Омаром, сыном палаточника.
— Ты что, спятил? Или опять шутишь свои дурацкие шуточки?
— Вообще-то да, — признался я, — шучу понемногу. Не волнуйся, Омар нынче тоже труп, ещё хуже Арнольда и Ширли, но когда-то он был знаменитым персидским поэтом Омаром Хайямом и наставил немало людей на путь истинный. Он говорил, например: «Так бери же бабло, / Оставь славу пророку, / И не думай, мой друг, / Что случится потом».
Рэй почесал затылок.
— Оставь славу пророку? — фыркнул он презрительно. — Ну нет, не дождётесь! Я хочу получить и то и другое.
На 23-й улице, недалеко от угла с 5-й авеню, есть магазинчик, где продаются мобильники с оплаченной картой. Наверняка подобные магазины разбросаны по всему городу, однако обычно их не замечаешь, глаза скользят по витрине, не видя её. Вполне вероятно, что на 14-й улице, где мы с Рэем пили кофе латте за четыре доллара, имелся похожий магазин, но я не стал рисковать и пошёл по проверенному адресу.
Я дал продавцу десять баксов, а он протянул мне мобильный телефон. Я не помнил, сколько звонков могу сделать, прежде чем кончится лимит, — всё равно я собирался использовать лишь малую часть отпущенного мне времени. Я собирался позвонить на один-единственный номер и, возможно, даже всего один раз. В крайнем случае два или три раза, не больше.
Я вышел из магазина с телефоном в кармане и бездумно зашагал по улице, только через несколько кварталов вдруг осознав, куда меня несут ноги. Я взглянул на часы. До назначенного времени оставалось ещё часа два, так что я позволил своим ногам шагать туда, куда они сами желали, и вскоре стоял напротив дома на углу 24-й улицы и 3-й авеню. Я вспомнил, что проходил мимо него в среду вечером, чёрт его побери, но тогда у меня и на секунду не возникло желания остановиться.
Во-первых, этот дом был уродлив до предела — такие кирпичные многоэтажные монстры, к счастью для всех, вышли из моды лет этак сорок назад. Никаких украшений фасада, низкие потолки, дешёвые материалы, стены тонкие настолько, что на первом этаже слышно, как чихнули на пятом. Слава Всевышнему, больше таких уродов в нашем городе не строят.
Я подумал было подойти к привратнику — он задумчиво курил на тротуаре перед открытой дверью, — переброситься с ним парой слов, но в конце концов не стал этого делать. Что он мог мне рассказать сверх того, что знал Рэй?
Не то чтобы я сильно рассчитывал на партнёрство с Рэем, но всё же… Кто-то ведь на самом деле замочил Роговиных (хотя, пожалуй, правильнее теперь было назвать их «Лайл и Шнитке»). И те же самые бандиты — или «уголовники», по выражению Кэр, — чуть не убили привратника Эдгара, обнесли мою квартиру, стащили неприкосновенный запас и наделали с десяток дыр в одном из моих лучших клиентов. (Я, правда, видел толстяка один-единственный раз в жизни, но согласитесь, если человек, проведя в магазине пять минут, покупает книг на тысячу с лишним баксов, его можно назвать даже не просто «хорошим клиентом», а «чертовски хорошим клиентом». К тому же Раффлс отнёсся к толстяку необычайно благосклонно.)